— Что там важного? — поинтересовался Сашка. — Переписка с парнем?

Я зло посмотрела на брата. К сожалению, он был неисправим — даже в тяжелой ситуации нашел повод меня поддразнить.

— Дурак! — сказала я с упреком. — Вчера я сделала фото машины.

— Той, в которую врезался Егор? — вступил в разговор Кирилл.

— Да.

— Покажи! — Сашка попытался выхватить телефон из моих рук, но я не дала ему этого сделать.

— Осторожно! Сама покажу. — Крепко держа мобильный, я дала посмотреть на фото сначала Сашке, а потом и Киру.

— «Хендай Солярис»… Выглядит знакомо, — задумчиво протянул Кирилл.

— Да таких «Солярисов» — сотни! — парировал мой брат. — Они по всему городу ездят.

— Может быть, — согласился его друг. — Просто этот конкретный уже как будто попадался мне на глаза. Зеленый – не самый популярный цвет. И еще тут можно разглядеть последние две цифры и две буквы номера. Жалко, остальное заляпано грязью, но я точно где-то видел похожий номер.

Кирилл бросил на меня быстрый взгляд.

— Ты показывала фото полиции?

— Да. Я все им переслала.

Закрыв галерею, я зашла на городской новостной сайт. Несмотря на раннее утро, журналисты уже успели обо всем написать. Новость висела на главной странице, а иллюстрировало ее фото покореженного красного мотоцикла. Глядя на него, я невольно скривилась, как от острой боли. К сожалению, в материале не оказалось новой информации ни о состоянии Егора и его пассажирки, ни о водителе авто.

— Родители Егора в курсе? — поинтересовалась я.

— Да, им сообщили, — ответил Кир.

Я безвольно опустилась обратно на диван. Неизвестность пугала, но сейчас никто из нас не мог изменить ситуацию и помочь. Состояние Егора зависело только от профессионализма врачей и сил его собственного организма. Больше всего я боялась, что он уйдет от нас слишком рано.

Егор жил так, будто был бессмертен. В последние годы он постоянно рисковал и ходил по краю, испытывая себя на прочность. Я понимала, из-за чего ему нравилась езда на мотоцикле — скорость и опасность обостряли чувства до предела. Егор горел ярко. Совсем как фейерверк. Но я отказывалась верить, что прошлой ночью он сгорел дотла.

— Получается, мы можем только ждать, — констатировала я.

— Я бы выпил кофе, — сказал брат, вставая с дивана. — Если хотите, сделаю на всех. Сегодня будет долгий день.

Электронные часы, прикрепленные к потолку в коридоре больницы, показывали без десяти одиннадцать. Уже почти три часа я, Сашка и Кирилл сидели на жесткой скамье перед отделением реанимации и интенсивной терапии. У меня давным-давно свело все тело, а запах антисептика насквозь пропитал волосы.

У окна поодаль от нас плакала мама Егора. Помню, что при первой встрече с ней я сразу поняла, кому он обязан своей внешностью. Мать и сын были удивительно похожи — те же темные волосы, карие глаза и правильные черты. На ее точеном лице уже пролегли морщины. Они практически не портили ее красоты, но бессонная ночь сделала их глубже.

Отец Егора стоял рядом с ней, опираясь ладонью на подоконник и низко опустив голову. Высокий мужчина с седыми висками, он напоминал грозовую тучу, готовую вот-вот ударить молнией любого в радиусе нескольких метров.

До нас доносились обрывки их разговора. И я могла точно сказать, что любящие друг друга люди не общаются в подобном тоне.

— Я же говорил, не надо было ему покупать чертов мотоцикл! Еще и подержанный! — процедил сквозь зубы отец Егора.

— Что толку говорить сейчас об этом? — покачала головой его жена.

— Да, конечно! После драки кулаками не машут.

— Ты же помнишь, что он не спрашивал ничьего мнения. Сам на него заработал.

— Ага. Нашел, понимаешь ли, подработку! Нет бы доучиться, получить нормальную профессию, я бы передал ему часть дел в компании… А у него в голове только музыка и мотоциклы. Твое воспитание! — Отец Егора распалялся больше и больше.

— Будешь винить меня? Прекрасно! Просто прекрасно! — закатила глаза его супруга.

— Так это ты ему даже слова не сказала, когда он пошел учиться на гитару! И когда бросил плавание! А потом вообще ушел из дома и устроился в ресторан, где его могли видеть мои деловые партнеры! Избалованный мальчишка делал, что хотел, а ты ему потакала. Когда я пытался наставить его на путь истинный, что ты говорила? Не надо давить на ребенка! И вот результат!

— А ты сам-то где был? То в командировках, то на деловых встречах. Мог бы тоже заниматься воспитанием сына чаще, чем раз в месяц!

Я знала, что полтора года назад Егор переехал из родительского коттеджа в квартиру в соседнем с нами доме, которую ему завещали бабушка и дедушка. Знала я и о том, что он подрабатывал официантом в дорогом заведении на набережной, а также периодически играл там и пел. Но я понятия не имела, при каких обстоятельствах все произошло, и теперь чувствовала, как горят мои уши от слов родителей Егора. Как же много проблем он скрывал за своей обаятельной улыбкой!

— По-твоему, я должна была запрещать нашему сыну заниматься тем, что ему нравится? Или, может, отбирать зарплату? — Мама Егора вытерла слезы платком и демонстративно уперла руки в бока.

— Да хоть бы и так! — Ее муж ударил кулаком по стене. — Тогда бы он не купил чертов мотоцикл!

— Как ты себе это представляешь? Забыл, что ему уже двадцать лет?!

— Двадцать лет, а ума нет! Додумался катать в ночи какую-то девку! Вот же…

— По-твоему, Егор сам виноват? Зачем тогда полиция ищет того негодяя-водителя, если не он отправил в больницу нашего мальчика?!

С каждой новой репликой ситуация накалялась все сильнее, и неизвестно, чем бы закончилась некрасивая ссора, если бы Сашка не встал и не направился прямо к родителям Егора. Заметив его приближение, они оба сразу замолчали.

— Елена Викторовна, Михаил Юрьевич, не переживайте. Ситуация прояснится, и Егор точно будет в порядке. Он у вас везучий, — примирительно сказал мой брат, когда подошел ближе.

Мать Егора подняла на него красные от слез глаза.