Юрий мучительно хрустит челюстями подавляя в зародыше очередной зевок.

«Ну, как это можно объяснить, — думает он обреченно, — И в особенности здоровому человеку, у которого сердце как метроном. Никак не объяснить. Да и незачем».

— Как будто жизнь уходит через плечи! — говорит он медленно.

И тут же сам себе удивляется. Не хотел ведь говорить, а все-таки сказал. И совершенно напрасно разумеется.

— Это что — цитата? — осведомляется Работодатель.

— Нет. Это такое ощущение.

— Только не надо наводить хренотень на плетень!

— Да шел бы ты!

СЦЕНА 7/3

— Не крал у него никто этой марки, — вдруг меняет тему Работодатель.

— То есть?

Работодатель заканчивает со своим чаем, откидывается на спинку дивана, переплетает голенастые ноги диковинным джинсовым винтом и занимается «Ронсоном» с сигареткой — аккуратно закуривает, пускает два аккуратных колечка в потолок и смотрит на Юрия прищурившись:

— Ты главное не углубляйся, — советует он проникновенно, — Зачем это тебе? При твоих-то моральных принципах?

«Вот, уж, точно говорят, — думает Работодатель, — Простота хуже воровства… Чудной парень. Другой бы с этим его уменьем отличать ложь уже огромное состояние бы себе сколотил. Мне бы такое. А этот? Сколько я его знаю даже машину не купил, так и ходит пешком».

«Мои моральные принципы, — думает Юрий, — О, Боже! „Не бери чужого и не слово говори ложно“. А в остальном: „перекурим — тачку смажем, тачку смажем — перекурим“. Роскошная нравственная палитра, снежные вершины морали».

— Перекурим — тачку смажем, — говорит он вслух, — Тачку смажем перекурим.

— Воистину так! — восклицает Работодатель и словно спохватившись принимается затаптывать окурок в пепельнице, — Поехали! Нам еще пилить и пилить — сорок пять кэмэ по слякоти. Собирай писалку. Да пошевеливайся, я уже одет как видишь.

— Секретку или обычную? — спрашивает Юрий.

— Бери обе. На всякий случай. Обе пригодятся.

— Слушаюсь, командир, — говорит Юрий и принимается собирать регистрирующую аппаратуру.

СЦЕНА 7/4

В машине Юрий налаживается подремать. Расслабляется пристроив голову в щели между спинкой и стенкой, закрывает глаза и пытается думать о приятном. Как он идет в подвальчик «24 часа» и накупает там вкуснятинки для себя и Жанки: карбоната, семги, осетринки горячего копчения, французкий батон, маслица «фермерского», «икорки, понимаю-с». И бутылочку 'Бефитера", и швепс-тоник, разумеется.

— И где это всё будет у нас происходить? — спрашивает Юрий.

— В населенном пункте Мотовилово.

— О, Мотовилово! Пуп земли русской.

— Нет, браток, — возражает Работодатель, — Пуп земли это Большое Мотовилово, а мы с тобой едем в Малое.

— А кто он такой этот твой Галошин? — спрашивает Юрий не раскрывая глаз.

— Не Галошин, — говорит Работодатель наставительно, — и не Калошин, а Колошин. От слова «колоситься». «Раннее колошение хлебов». Он секретоноситель.

— То есть?

— То есть лицо, которому известны сведения оставляющие государственную тайну.

Услышав это Юрий тревожится и раскрывает глаза:

— Еще чего нам не хватало! Зачем это тебе?

— Не боись. Все схвачено. Никто ничего. На самом деле он у нас глубокий инвалид, бесконечно от всего далекий. Так что успокойся и дрыхни дальше. Нам еще пилить и пилить, а дорога вон какая.

СЦЕНА 7/5

Дорога

Дорога каток. Машину ведёт без всякой видимой причины.

В лучах фар впереди сверкает синий указатель «М. Мотовилово, 6 км». Работодатель снижает скорость до минимума и с величайшими предосторожностями поворачивает направо (хорошо хоть не налево!), на заметенную девственным снегом дорогу с неглубокой колеей. По обеим сторонам здесь высятся восхитительно безопасные сугробы. За сугробами чернеет шатающийся под ветром кустарник, а в лучах фар нет ничего, кроме столбов крутящейся снежной крупы и серебристо-черной пустоты.

А если встретите ее на воле вы,

То не старайтеся собой увлечь

Здесь за решеткою, в темнице каменной,

Лишь я любовь ее могу сберечь.

С последними словами этой древней тоскливой песни, сочиненной знаменитым тюремным бардом еще времен Великих Посадок, подъезжают они к настежь распахнутым воротам в дощатом высоком заборе.

СЦЕНА 7/6

Малое Мотовилово

Обширный двор внутри изгороди пуст. В глубине светится разноцветными зашторенными окнами трехэтажный плоский дом с заснеженными автомобилями у подъезда. В светлом и пустоватом вестибюле висит некий незнакомый, но крепкий дух. Скорее зоологический или ботанический. А может быть просто сердечных капель в смеси с легким словно бы мерцающим запашком какого-то неопределенного говнеца.

Работодатель видимо уже бывал здесь.

За столом читает газету «КоммерсантЪ» человек в белом несвежем халате, похожий на кого угодно — на палача, на мясника, на гардеробщика, но никак не на врача и даже пожалуй не на санитара. Газету он тотчас же опускает и откладывает в сторону, а сам начинает смотреть на вошедших светлыми и редко мигающими глазами.

— Алексей Матвеевич нам назначил, — поспешно сообщает ему Работодатель с некоторой даже (как Юрию показалось) угодливостью и снова глядит на часы, — Романов Павел Петрович. Контора «Поиск-стеллс».

Плечистый доктор опускает глаза, разбрасывает толстым пальцем на столе беспорядочные бумажки и тем же пальцем ведёт сверху вниз по какому-то списку. Видимо обнаружив там царственные ФИО Работодателя, он легко поднимается и подойдя к дверям в глубине кабинетика два раза деликатно стукает костяшками пальцев по филенке. Никто и никак ему вроде бы не отвечает, но он легонько толкает дверь и делает Работодателю приглашающий жест: прошу!

СЮЖЕТ 7/7

Алексей Матвеевич

Они входят.

Войдя Юрий сразу же слепнет и покрывается нервическим потом. В помещении стоит тьма и оглушающе горячий воздух. Словно в деревенской бане по-черному. Освещена только неестественно белая постель со скомканными простынями и человек посреди этих простыней. Вернее нижняя половина человека: ноги в кальсонах, босые и словно бы неживые, словно бы брошенные кое-как кем-то посторонним.

— Чего ж ты опаздываешь, голубок? — скрипит из темноты сварливый голос, — Сказано было как? Сказано было: с четырех до пяти. А сейчас сколько?

Голос с неприятной то ли трещинкой, то ли хрипотцой. Слыша его мучительно хочется откашляться.

— Мы так с тобой не договаривались. Сейчас вот отправлю тебя в обратный зад и буду в своем праве!

Работодатель ничего на этот внезапный выговор не отвечая извлекает у себя из-за пазухи зеленый пакетик перетянутый резинкой и аккуратно кладёт его на прикроватный столик среди стаканов, бутылок, бокалов и