Ласка машинально повиновалась и наши взгляды встретились.

– Ты видела его зверюгу?! – продолжал тем временем Барсук. – Его ручной монстр может с легкостью вырезать весь наш город. Они здесь, чтобы править нашим миром. Признайся, Эрик, ведь я прав?

Я, не отводя глаз от лица девушки, спокойно произнес:

– Ты прав. А по поводу моего зверя… Я уже думал об этом. Если дать приказ Обжоре, утром не останется ни одного врага вашей семьи.

Ласка слегка вздрогнула.

– Я слышал возглас Могильщика, там на рынке. Когда ты зашел в его шатер… – Барсука прорвало. – Он крикнул, что такому, как ты, ничего не стоит сровнять этот городишко с землей! Я вру?

– Нет, не врешь, – ответил я.

– Ты можешь? – бледнея, тихо переспросила Ласка.

– Могу, – кивнул я.

Страх, копившийся в сердцах моих друзей, начал прорываться наружу. Я знаю, каково это, быть беззащитным.

– Но так было не всегда, – взглянул я на Барсука. – Еще несколько месяцев назад я мог умереть от одного неосторожного удара. Излишне сильного хлопка по плечу или крепких отцовских объятий. У меня не было друзей. Меня считали уродцем и калекой. Проклятым… – Кивнув на стол, я продолжил: – А о такой еде я мог только мечтать.

Затем я начал рассказывать. Сперва медленно, подбирая слова. О себе, о родителях, о детстве. Я видел, как меняются выражения лиц друзей с каждым сказанным мной словом. Когда рассказывал о гибели Кроша и Весельчака, Ласка плакала, а Барсук хмурился и тяжело вздыхал. Подземелья Кривых гор, встреча с Обжорой, плен у мастера Чи, освобождение Ми, Каменный лес… Я рассказывал, иногда доставая из рюкзака некоторые предметы. Барсук сперва с опаской, но потом, осмелев, уже подолгу всматривался в артефакты. Видимо, пытался разглядеть невидимые ему числа и описания.

О моих приключениях в Черном лесу они слушали с особым интересом, буквально проглатывая каждое слово. И это понятно. Одно дело – слушать о далеком незнакомом мире, но совсем другое – о том, что происходит буквально у тебя под носом. Тем более о местной страшилке.

Так за разговором мы не заметили, как начало светать.

– Значит, Черный лес уже более не черный? – уточнил Барсук.

– Верно, – кивнул я. – Теперь можешь смело называть его Изумрудным. Только от походов в те места я бы на твоем месте воздержался еще на какое-то время.

– Да я и не собирался… – отмахнулся Барсук. – Мне и так проблем хватает.

– Кстати, о них… – сказал я. – Как вы смотрите на то, чтобы перебраться в другое племя? Ласка права – здесь вам жизни не будет.

– Это куда, например?

– Например, к островитянам… В Сосновку… Большая часть восставших были именно оттуда. Наверняка они уже разобрались со своим вождем и взяли власть в свои руки. Там нас хорошо встретят.

Барсук повернулся к сестре.

– Что скажешь? – спросил он.

Но Ласка не успела ответить. Я был вынужден ее прервать:

– Обжора говорит, что в городе что-то происходит.

Барсук выругался:

– Не успели! Видать, по наши души.

– Нет, – возразил я. – Жители бегут в сторону главных ворот.

Спустя несколько минут, оставив Ласку и Синичку дома под охраной Обжоры, мы с Барсуком поспешили к воротам. Мой товарищ, набросив на голову капюшон своей куртки, повел меня кратчайшим путем через проулки.

На главной улице мы нырнули в общий поток толпы. Ни на Барсука, ни на меня никто даже внимания не обратил, все обсуждали главную новость – прибытие нескольких ладей из соседних племен.

Когда до ворот оставалось несколько десятков шагов, Барсук потянул меня вправо. Мы прошмыгнули в проулок, затем еще в один и вышли прямо к сторожевой башне.

Недолго думая, Барсук потянул меня к двери.

– Сегодня Сыч на посту. Старый товарищ моего отца. Он нам разрешит подняться наверх.

На входе нам преградили дорогу двое парней, направив на нас луки.

– Скажи отцу, что мы хотим подняться наверх. Это важно, – сказал Барсук, сбрасывая капюшон.

Один из них кивнул и поспешил наверх, а второй, опустив лук, обеспокоенно произнес:

– Одна из ладей – наша. На ней вождь с дружиной уплыл. А сейчас там чужие воины. Много островитян. И из других племен тоже…

– Чего хотят? – спросил Барсук.

– Еще не знаем, – пожал плечами парень. – Крот пошел разговаривать. Силища собралась будь здоров. Больше двух десятков ладей…

Услышав о Кроте, так звали брата вождя, Барсук сплюнул.

– Этот много наговорит. Как бы беды не вышло.

Судя по выражению лица паренька, он был полностью согласен.

– Тебе чего, Барсук?! – послышался хриплый крик сверху.

Мы подняли головы. Из-за парапета торчала усатая физиономия.

– Дядя Сыч, позволь подняться! – попросил Барсук. – На пришлых взглянуть! Там, глядишь, и тебе чего-нибудь объясним, а?

Сыч помял длинные усы и ответил:

– Ладно, поднимайся! Но чтоб мне тише воды и ниже травы!

– Конечно, вы же меня знаете! – обрадовался Барсук и первым шагнул в проход.

Он этого услышать не мог, но мне с моим улучшенным чутьем разобрать последнюю фразу Сыча не составило труда.

– Знаю-знаю, – проворчал он. – Потому и говорю, что знаю…

Наверху нас встретили трое. Сам Сыч и еще двое лучников. На меня поглядели без приязни, но не прогнали. А вообще, я в который раз удостоверился в том, что Барсук даже на четверть не подозревает о происходящем в своем племени. Все стражники были морфами. Не удивлюсь, если узнаю, что отец моего товарища тоже не брезговал кровью и потрохами мутантов.

– Ну, смотри, – кивнул Сыч в сторону пристани. – А потом, как ты и обещал, жду объяснений. Никто тебя за язык не тянул.

Барсук кивнул, и мы приблизились к парапету. Река пестрила разнообразием парусов. Пока я «прохлаждался» в Черном лесу, повстанцы времени не теряли. Внизу была настоящая армия.

А дальше произошло то, что сняло с моего товарища всякие обязательства.

Делегация от прибывших, видимо, не договорившись с делегацией встречающих, обогнув последних, двинулась в сторону ворот. Те, кстати, опешив стояли в растерянности, хотя должны были преградить дорогу чужакам. Сыч прокомментировал действия брата вождя смачным матюгом.

Тем временем, опередив своих товарищей на несколько шагов, вперед вырвался один воин.