Всё произошедшее меня настолько ошеломило, что я вывел девочку из скверны, посадил на землю в десяти метрах от искривлённых деревьев. И призадумался.

Ещё в городе, впервые увидев девочку, «Чувство магии» показало отходящие от неё ровные и чуть волнистые белёсые ниточки. Они, как и мои, изредка закручивались и тревожили пространство шипастыми волнами. Теперь понятно, что порождения скверны не воспринимают меня именно из-за моего необычного внутреннего источника маны. И хоть несколько часов назад я рассчитывал узнать, какой из девочки получится микл — но теперь это абсолютно незначительно.

В мои руки попал наилучший инструмент. Если девочку вырастить, обучить сражаться и добывать порождения, то это всяко поможет мне в исполнении клятвы. Если получится хоть что-то решить с её состоянием, а то этот ссохшийся скелет действительно может не дожить до двенадцати лет. Лог…

— Нет, ты точно издеваешься, — прошептал я, впервые увидев лог-файл девочки.

Раса у неё троптос, из тёмного эльфа и основа скверны от минотавров. Десять лет, а «уровень» только третий, но даже у меня в прошлом мире в таком возрасте был шестой уровень. Все характеристики по нулям, кроме «Удачи», там тринадцать очков. В «достижениях» какая-то «Могучесть». В «навыках» и «умениях» пусто, что не удивительно, как и не удивительны не тронутые свободные очки от трёх уровней и за прожитые года — ей явно никто не объяснял, как пользоваться лог-файлом. Тем более что прочие разумные должны вознести молитву своим богам, а какие могут быть боги у ребёнка скверны?

Больше всего напрягает количество действующих приказов. Их семьдесят шесть, все постоянные, и «Молчи, грязное отродье» — самый безобидный среди них.

Я решил отложить разборы с лог-листом девочки и с ней самой на потом, сейчас у меня были другие заботы. Но перед уходом я расстелил на земле плащ, чтобы девочка не сидела на голой земле. Но даже так её безэмоциональное лицо никак не изменилось.

Где-то через час я уже работал в сотнях метров от девочки, спокойно расковыривая безжизненную почву рядом с корнями очередного фласкарца. Я удивился, «Чувством магии» заприметив приближавшийся белёсый овал. Девочка прошла всё это расстояние только чтобы похлопать ладонями верхней пары рук около паха и прислонить их к животу.

Я махнул рукой на соседнее обычное дерево, скрюченное скверной. Девочка поклонилась и сняла тунику, полностью раздеваясь. Бездушным роботом она справила нужду и начала одеваться обратно.

— Стой, — скомандовал я. Девочка замерла. Её вторая пара рук связана за спиной, но ей надо постепенно привыкать ими пользоваться. Вскоре разрезанная верёвка упала на землю, но нижняя пара рук привычно закинулась за спину.

— Иди, — махнул я, понимая, что с этим ещё не скоро разбираться. Девочка поклонилась, держа в руках тунику, и голышом отправилась к расстеленному плащу.

Мне пришлось командой остановить девочку и приказать одеться, только после этого я отправил её на место. А в голове у меня в этот момент крутилась мысль, что я ещё намучаюсь с этим куском кожи и костей. Мяса в ней нет, как и сознания. И то и другое придётся наращивать с огромным трудом.

На следующее утро, когда солнце робко выглянуло из-за горизонта, лесные птицы перекрикивались сонной трелью, а от ночной прохлады проступила роса на траве — из обычного леса вышли восемь охранников каравана. Они не удивились горке из миклов и усталому выражению моего лица. Но они настороженно косились на небольшой кожаный свёрток из моего плаща.

Я похлопал по свёртку и приказал вставать. На холодную землю выползла девочка, поклонилась мне и истуканом встала рядом, смотря точно мне в глаза.

— Вы ж, господин… — начала мурлыкать жена начальника охраны, но к разговорам я не расположен.

— Планы изменились. Она послужит в другом деле.

Охранники связывали миклы по восемь штук, закидывая себе на плечи: два микла останется у меня, остальное уходит Ганзе. Пока все занимались добычей — женщина передала мне сложенную вдвое хлебную лепёшку, с начинкой из мяса, сыра и квашеной капусты.

— Возьми, — я показал девочке на лепёшку. Та послушно исполнила приказ и застыла, держа вторую пару рук за спиной под туникой.

— Ешь, — девочка в ответ поклонилась и начала откусывать от лепёшки по маленькому кусочку. Один из ломтиков капусты упал на землю. Девочка перехватила лепёшку в одну руку и села на корточки.

— Не трогай, — процедил я, успев остановить девочку. — Упавшую на землю еду есть нельзя. Понятно? — девочка в ответ поклонилась и продолжила безэмоционально жевать лепёшку, игнорируя выпадавшие кусочки мяса и мягкого сыра.

— А вы, добродушный господин, в няньки записались? Или решили удочерить это? — с усмешкой мурлыкнула женщина, и протянула мне кусочек ткани. — Вот, возьмите, рот ей утереть.

— Не смешно, — раздосадовано процедил я, чем вызвал ещё большую улыбку у женщины и сдавленные смешки прочих охранников. Но кусочек ткани я, всё же, взял.

* * *

Заняться лог-листом девочки и ей самой я смог только к следующему вечеру.

После добычи миклов я отсыпался, а на обеде сонно выслушивал от охранников подколки. Девочка сидела поодаль безжизненной куклой, привычно держа вторую пару рук за спиной. Она ей не пользовалась, даже забиралась и спускалась с повозки используя только верхнюю пару.

Не сказать, что меня не волновала вся эта ситуация с нижней парой рук и психическим состоянием девочки — но только у места общих стоянок караванов до меня начало доходить, в какой именно скверный блудняк я вписался по собственной глупости.

Если всё пройдёт без происшествий, то в столицу Яхоновского княжества я прибуду к концу первого летнего месяца. Чуть меньше трёх недель, чтобы пробудить сознание девочки или же, на худой конец, заставить её проявлять зачатки осознанности.

Не знаю, как всё пройдёт у лесных эльфов с допуском к саду, но возможны только два вариант: я буду жить в городе и в Тамливийский сад скверны доезжать на лошади, или расположусь в лагере около сада. Во втором случае оставлять девочку в лагере нельзя, из-за диких зверей, и с собой к нежити водить не стану — но и в городе её не оставить, потому что троптоса разорвёт толпа с радостным улюлюканьем.

Эта