Двасменщика Тома сегодня дежурили с ним. Было положено провести новенькому инструктаж. Том перешагнул порог сторожки и поприветствовал своих коллег: Сашку и Борис Иваныча. Это были двое охранников: Молодой и худой Сашка, и Иваныч не молодой служака с густой шевелюрой на лице.

Коллеги производили впечатление достаточно противоречивое. Их общение между собой было обрывистым, резким, с постоянными подколками в сторону друг друга. На шутки они реагировали короткими нервными смешками, стараясь всегда быть чем-то занятыми. Казалось, оба напряжены как спираль, и шутят и общаются не от желания скоротать время, а что-бы подбодрить друг друга, и не давать тишине и спокойствию заползти в сторожку.

Сейчас в тусклом свете одной закопчённой лампочки, все трое охранников сидели в сторожке, и пили чай.

- Старый, ну куда-ты снова сунул заварку?

- Отвали, ищи сам куда ее дел.

- Ну рассказывай Том, на что повелся? - Начал Саша, который, наконец выудил из тумбочки упаковку с пакетиками.

- Ты о чем? - переспросил Том.

- Да брось, никто сюда просто так по собственной воле работать не пойдет. Мне вот обещали дорогое лечение для сестры в Германии, Иванычу денег чемодан и маленькую тележку.

- Да зарплата тут у вас депутатская, и место спокойное. Вот и согласился.

Саша нервно посмеялся, Иваныч просто усмехнулся.

- Место спокойное говоришь!? Дружище, это кладбище - это филиал ада на земле.

- Ну а что тогда не увольняетесь?

У Борис Иваныча, мужика далеко за сорок, аж бровь от удивления поднялась. - Ты трудовой договор читал?

- Ну нет, а хрен ли его читать. Вся это бюрократия на 39 листов мелким шрифтом. Да даже если бы и прочитал, там так написано, что хрен разберёшься: Настоящим договором регламентируется настоящий договор в свете правоотношений соответствующих договору.

Мужики коротко хохотнули.

- Вот и мы не читали, - развел руками Санёк, молодой парень худого телосложения с рыжей шевелюрой и густо усыпанным веснушками лицом. - А надо было.

- Увольняться раньше шести месяцев нельзя, иначе тюрьма, рассказывать о том, что здесь происходит кому-то кроме коллег и начальства, нельзя, тюрьма, просто уйти, нельзя, тюрьма. И так там прописана каждая лазейка. Короче, гнить тут ещё пол года. А потом на этом же кладбище и закопают, ни кто ещё тут полгода не вывез...

- Эти пункты не имеют юридической силы! Нельзя сажать в тюрьму просто за то, что человек уволился. – резонно заметил Том, который знал законодательство на базовом уровне.

- Каждый раз новенький, и каждый раз одно и тоже. - протянул низким басом Борис Иваныч.

- Моя сестра, ради лечения которой я и вписался в этот блудняк, по образованию юрист. Она разбирала этот договор неделю. Вдаваться в подробности не буду, но суть в том, что не рыпнешься ты раньше шести месяцев. Так что набирайся мужества и крепись. Даст бог, все отсюда живыми уйдем сегодня.

- В каком смысле? - спросил Том.

- Скоро все сам увидишь, как на обход территории пойдем. Самое важное сейчас объясню тебе, остальное потом сам поймёшь. Первая ночь всегда самая сложная. Ад начинается после 24:00, становится легче к 06:00, совсем как ни в чем не бывало, становится к 08:00, так что если продержался до утра, значит пережил ещё одну ночь на дежурстве, и приблизил свой шанс закончить службу через полгода по собственной воле.

Сейчас идём по периметру. Следи чтобы никто сюда из хулиганов или журналистов не залез, и что-бы отсюда ни одна тень не выскочила на улицу. Старайся смотреть на улицу через ограду. В сторону центра кладбища если смотришь то только беглым взглядом, долго взгляд ни на чём не задерживай. Если чувствуешь, будто какая-то сила тебя заставляет голову поднять и посмотреть на одну из могил, не ведись.

- Что за дичь - разочарованно, но без наезда произнес Том.

Все трое высыпали из сторожки. Было уже темно, и деревья склонили свои черные силуэты над могилами. Иваныч и Санёк напряглись, нервно перешептываясь и аккуратными шагами пошли по направлению к центральному входу, что бы от туда, начать обход территории. Том плелся за ними не ощущая никакой угрозы. За годы, проведенные в горячих точках, его инстинкты отточились до состояния лезвия, оголенного нерва. Он всегда чувствовал угрозу своей холкой. Вся шерсть становилась дыбом, хотя мозг ещё не понимал в чем дело. Здесь же было тихо и спокойно. Середина октября. Ещё не настолько холодно, что бы носить пуховик, но уже и не жарко. С деревьев почти полностью осыпалась листва. Луна ярко освещала все вокруг, а мерный ветер приятно обдувал троих путников, едва колыхая кладбищенские деревья.

Том плелся за коллегами, думая о своем. Он думал о планах на отпуск, думал о своей пекарне, которую откроет сразу, как получит вторую зарплату, думал о том, как было страшно в первые дни на фронте. Думал о том, как будучи мальчишкой от постоянного стресса у него начала идти кровь носом, а потом как его рвало этой кровью когда они попали в окружение и его контузило. Вспоминал друзей, которым выворачивало кишки, отрывало руки и ноги. Он думал об этих ужасах и не понимал, почему это место считается таким опасным.

Саша и Борис Иванович нервно переговаривались друг с другом, будто они разведчики на спец задании и крались на полусогнутых. «Сашка - понятно почему так себя ведет, ему на вид не больше тридцатки, но Иваныч, явно старый пес, зачем они устраивают этот цирк? Для меня?» - думал про себя Том.

- Мужики, - обратился он к охранникам, - зачем этот цирк? Тут нет никого.

- Ошибаешься Том, здесь тварей больше чем волос на голове.

Вдруг справа послышался смех, и все трое обернулись.

- Не смотри, - успел крикнуть Иваныч, прежде чем Сашка схватился за голову и начал быстро тараторить что-то непонятное.

- Помоги мне оттащить его, быстро возвращаемся в сторожку!

Смех становился все громче, Том не выдержал и поднял глаза, посмотрев в сторону центра кладбища. В миг все затихло, и Том услышал едва различимый нежный женский голос:

- Томми! Мальчик мой! Иди ко мне! – а