«Если царь настолько глуп, что приблизил к себе эту чужестранку, да еще и доверил ей оружие, я ни слова не скажу. Не удивлюсь, если уже сегодня властитель лишится своей неразумной головы. Возможно, новый и юный правитель будет больше уделять внимания гарему, а значит и власти у меня будет больше…» — примерно так думал главный евнух, стремясь как можно скорее скрыться подальше от этих пугающих очей, тонко подведенных черной краской.

И вот уже наступает время обеда, который повелитель обычно проводит с самыми приближенными своими подданными — с визирями, с военачальниками, с самыми богатыми купцами, что более военных способствуют процветанию государства. И все они удивлены безмерно, видя сидящую рядом с царем девушку в одежде стража, похожую на причудливо наряженную куклу.

Трапеза проходит в натянутой атмосфере, никто не может понять, в чем дело, и что эта девушка, выглядящая как обитательница ночной половины, забыла здесь, да еще и смеет держать при себе оружие. Наконец, один из самых молодых визирей, недавно занявший пост после смерти отца, не выдерживает и подает голос:

— Повелитель, что эта женщина делает здесь?

Светловолосая чужеземка, до этого сидевшая почти неподвижно, и лишь изредка отправлявшая в рот кусочки пищи, поднимает на говорящего опущенные дотоле глаза, и рука визиря, дрогнув, проливает вино из кубка на дорогое платье. Потому что он сидит достаточно близко и видит, как стремительно сужаются черные бездонные зрачки, и очи, казавшиеся темными, светлеют, словно морознее небо. И так неестественно и пугающе выглядят они на неподвижном прекрасном лице, что хочет советник отодвинуться, и не может, загипнотизированный, будто бы глядит в глаза змеи.

Царь усмехается и кладет ладонь на плечо наложницы, и лицо той мгновенно меняется, уголки губ приподнимаются в мягкой полуулыбке, а длинные ресницы опускаются, скрывая опасный блеск.

— Таково мое решение.

Никто не смеет спорить, но властитель читает на их лицах недовольство и недоумение, и соизволяет пояснить свой поступок:

— У чужеземных царей принято постоянно держать при себе обученных воинов, чтобы могли они защищать правителя от любой опасности.

— И это обученный воин⁈ — визирь несдержанно вскакивает на ноги, и след от вина на его одеждах кажется смертельной кровавой раной.

— Не ты ли только что дрогнул от единого ее взгляда? — холодно вопрошает повелитель. — Если она — не воин, то как тогда назвать тебя?

Пристыжено садится советник на место и вновь сталкивается с немигающим змеиным взглядом, и кажется визирю, что бездонные зрачки пульсируют, становятся то шире, то уже, и жутко становится от этих пугающих очей. И молчат остальные, получив примерный урок, и уже никто не решается спросить у властителя, откуда на самом деле взялась эта дева с ледяными глазами.

Так уже к вечеру по всему дворцу распространились слухи, что царь заключил договор с демоном, и уже никто не хочет вспоминать, что этим самым демоном оказалась недавно привезенная невольница — северянка. Шепчутся слуги, передают друг другу весть, что повелитель теперь без наложницы и не выходит никуда, и что совсем потерял рассудок, околдованный дьявольскими синими глазами. А вслед за слугами и остальные подданные начинают передавать и другие сплетни, и все чаще слышатся смешки и издевки — сдался царь в плен деве, растерял остатки разума, превратился в игрушку в тонких пальцах, унизанных драгоценными перстнями.

Соглядатаи исправно доносят об этих дерзких разговорах повелителю, тот только хмурится, потому что казни одного — остальные только сильнее уверятся в своих догадках, а не брать с собой Виалль нельзя, и так слишком мало времени у них осталось. И поэтому он только отмахивается от нелестных сплетен, зато приказывает усилить другие, про демона в его услужении, только заменить демона на ифрита, а то и вовсе джинна. Многие люди на удивление суеверны, и побоятся говорить о потусторонних силах, лишь бы не накликать на себя беду.

А наложница по-прежнему сопровождает царя на обеды с подданными, и те уже привыкли к ее присутствию, и за трапезой как обычно неспешно обсуждают дела и заботы. Временами они словно и вовсе перестают замечать северянку — настолько она порой становится неподвижна и незаметна, что даже властитель, сидящий ближе всех, не может различить ни единого вздоха, ни единого шелеста одежды. Это тоже лишь подстегивает слухи о том, что она не человек, и владеет не только гипнотизирующим взглядом змеи, но и может становиться невидимой. Даже советники почти уверены, что она не из плоти и крови, хотя и сидят с ней за одним столом почти каждый день.

Остальную же часть времени, кроме ночи, обычно проводит чужестранка на ночной половине, слишком утомительно было бы для нее выслушивать вместе с царем все жалобы просителей и доклады чиновников. И лишь изредка Виалль удается выпросить возможность во время суда сидеть рядом с троном на низенькой скамейке, и тогда, как только посетители склоняются в глубоких поклонах, и не могут ничего видеть, тонкие пальчики незаметно касаются ноги повелителя, щекотно пробегают от колена до щиколотки, и властитель не может удержаться от улыбки.

Глава 29

Тренировка

Ты слышишь воды рыданье,

Свой меч в ручье полируя.

Мысли твои в смятенье —

Лезвие ранит руку,

Мысли твои в разброде —

Краснеют светлые струи,

Хоть ты и внимать не хочешь

Рвущему сердце звуку.

Но если ты знаешь, воин,

Что родина за тобою, —

Помни о грозной клятве,

А не об ином законе,

И, совершив свой подвиг,

Падешь ты на поле боя,

Но будешь увековечен

В Цилиневом павильоне.

Ду Фу.

Фатих:

— Повелитель, можно мне тоже попробовать?

Царь с колебанием смотрит на наложницу. Он не сомневается в ее способностях, но ему и представить страшно, что кто-то может поранить девушку. Однако в то же время он видит, каким нетерпением горят синие глаза, и насколько чужеземка уверена в себе. И нет сил отказать:

— Только на деревянных мечах.

Виалль кивает, снимает с себя перевязь и берет в руки тренировочное оружие. И почти невозможно смотреть на то, как тонкая стройная фигурка приближается к вытоптанной сотнями ног площадке, где обычно соревнуются между собой стражники, оттачивая воинское умение. Сейчас там упражняются новички, едва вступившие в стражу, и еще не настолько умелые, как опытные воины, прошедшие множество битв.