- Сын шлюхи. - монотонно повторял Тилль, венчая каждую такую формулировку еще одной пощечиной. - Шлюхи сын. Скажи, сын шлюхи, скажи, вот кто твоя мать, а-а? Скажи...?

Меня не волновало нечто гуманистическое, не было моральной дилеммы, но я активно пытался выработать у себя в голове свод законов. Даже не ради всеобщего блага, не ради какой-то там справедливости - вертел я ее на болту, реально. Я в первую очередь хочу оставаться собой даже спустя годы и годы, даже спустя тысячи и тысячи, если понадобится, умерщвленных моими руками людей. Не хотелось бы слететь с катушек и в какой-то момент обнаружить себя полным отморозком.

Забегав глазами по сторонам, я наткнулся на скучковавшуюся за барной стойкой компанию зверолюдей. Там была и массивная фигура отца семейства, мощного такого, крупного кошака, который по каким-то причинам не встревал в здешний переполох. Но оно и правильно, на кону вещи серьезные, а они люди простые.

Точнее, нелюди.

«А какая, нахуй вообще, разница?» - хмыкнул я мысленно.

Сейчас упомянутый папа-кошак и прочие служаночки - его дочери или племяшки, может жена или жены тоже там, не важно вообще - приводили в чувства одну прятавшую свое лицо мелкую кошечку. Ту самую, кстати говоря, что притаскивала мне яблочный сок. И которую я все порывался платонически потискать. В один момент, сощурившись сильно, я различил обильно залитое кровью из разбитой брови лицо, сильно при этом зареванное. Рану как раз обрабатывали, что явно было не особо приятно ребенку или, максимум, подростку.

Одна из ног под столом зашлась в совсем уж бешеном и помалу лишь нараставшем ритме, дробно стуча по доскам половицы то пяткой, то носком.

Повод, значит...

Глава 29.

***

«Но почему же ему с его дружками еще не поотрывали головы сами местные?» - подумалось мне, но все же оно очевидно.

Здесь разве что некоторым из наемников, наверное, особо нечего терять, кроме собственной жизни. Но и она штука такая, недешевая. В остальном же тут хватало всяких семейных, просто робких, не в обиду сказано, людей. Даже среди авантюристов. Большинство, все же, это не про упокоение нежити и не про гобблов - это про сбор травушки всякой, про городскую работу как разнорабочего, буквально.

Да и слышал я, чем младший Тилль временами, без приукрашивания, грозится. Больно многовато в его личном словарике угроз сексуального характера, и особенно таких угроз в отношении женского пола. Слишком много угроз, чтобы не придавать тому значение. А это особое значение мне по-особенному не нравится.

Это для меня личное.

Довернув укрытую в шлеме башку, я снова поднял глаза на Тилля. И он это заметил, тут же перестав лупцевать стойко терпящего эту клоунаду Бэя, который соглашался с Жероном во всем и вслух подтверждал все самое паскудное, что только придумывал фиолетоволосый.

Но теперь он, похоже, на меня решает переключиться: младший Тилль обошел гезирца, намеренно пихая его плечом от себя, и навис над нашим столиком. Да так, что я даже лица его лисьего уже не видал. Принялся голосить чё-то про черноногих дикарей и вообще про варваров тупых, которых надо гноить на рудниках и все такое. И лично обещал какие-то конкретные наказания с переводом на какие-то конкретные каменоломни, которые его папане принадлежат.

И мне даже Горво вспомнился, раз уж поднялась тема каменоломен...

Но я особо в это и не вслушивался - как и прежде пребывал, скорее, в собственных мыслях. Сам себе башку ерундой набил, сижу теперь, разгребаю философские завалы. Впрочем, со все большей частотой и злобой я отстукивал ту дробь по полу пяткой и носком латного сапога. Все больше я раздражался.

Просто когда вопят конкретно на меня, направленно, и тем более так близко - мне уже не хватает умения отстраняться, отвлекаться от происходившего. Это начинало утомлять и выбешивать, несмотря на обычно расслабляющее воздействие на меня алкоголя. Он вообще, вкупе с проклятием, сильно мне терпение убавлял. И еще подсознание стало невольно подменять милое личико кошкодевочки, которой разбил голову Тилль, на лицо одного знакомого мне человечка еще из прошлой жизни.

Это окончательно вышибло меня обратно в реальность. Я выпрямился на стуле, где ранее сидел сильно скособочившись, и задрал голову на Тилля.

- Благородный господин... - заканючил явно запаниковавший Бэй, которому внатуре надо где-то в театре играть с таким умелым отыгрышем робкого, раболепного бедолаги. Хороший он лицедей, умный парнишка и боец тоже шикарный, он поистине идеальная кандидатура в команду моей мечты. Блин, еще больше захотелось собрать свое пати, чтобы там и ДД-шечки, и хилер какой-нибудь, и вишенкой на тортике поставить меня в позицию танка...

- Прочь! - отмахнулся фиолетоволосый от попытавшегося привлечь к себе внимание Бэя, нервно поправив при этом свой щегольской костюмчик. У него еще штанцы такие обтягивающие, что мне боязно за сохранность его яйчишек. Раздавить бы ему их, послушать, как он визжит. Но сначала повыкручивать, такое надо не сразу проворачивать, не быстро...

Шумно вздохнув, я отнял ладонь от шлема и чуть неуклюже, не очень уверенно поднялся на ноги - алкоголь немного сбивал мне координацию, по самый чердак все же им залился. Тилль, кстати, невольно сделал назад пару шажков, да и обстановка в обеденной стала потише: я оказался эдак на голову выше, чем вся компания младшего Тилля - это малость сбило болванов с толку. В ширину тоже заметно погабаритнее выгляжу, особенно будучи закованным в металл. Я даже заподозрил, что стал выше за прошедшее время - неужели характеристики...?

Но прежний кураж у разошедшейся не на шутку компашки очень быстро вернулся взад, гонор свое брал: фиолетоволосый, опомнившись, судорожно облизал губы. Нет, чего-то он понимает, чует неладное и недоброе, но мозгов больно мало, чтобы просто признать это пред собой. Но тем и лучше, не хочу ведь я лишаться повода?

- Что, ударишь меня, свинья северная? - продолжил он вопить, даже чуть наклонялся ко мне на каждом словесном выпаде. Еще так головой кивает и жестикулирует, чем сильно напоминает мне гангстеров-ниггеров из всяких земных киношек. - Попробуй! Давай, ударь