И слова песни, что сказал ему Саня. Они привязались к нему. Иван шел и безостановочно бормотал этот речитатив, не замечая, что многократно перевирает их, вставляя не в рифму всплывающие в сознании слова:

Жизнь течет, как река в траве

Пока мы жрем говно в этом мире.

Сейчас ты в жопе, но что ты спляшешь

Когда Он придет и вернет тебя к жизни.

На десятый день пути Иван, уже не замечающий, что под ногами иногда встречаются серо-зеленые травинки и по сторонам бывают группы не только мертвых деревьев, уперся в деревянную изгородь. Он тупо смотрел на жердь, мешающую ему идти, пока до него не дошло, что перед ним. А, поняв, улыбнулся сухими губами.

Под умирающим дубом, мощно и раскидисто разбросавшим свои сухие ветви, стояла изба. Обычная изба, которую Иван счастлив был увидеть. Справа от неё был колодец - над срубом маленькая крыша и вертушка с ржавой цепью. Перевалившись через сухую жердь, которая сломалась под его тяжестью, он дошел до колодца и свесил голову вниз. Чудный запах колодезной воды вдохнул в него жизнь. Счастливо улыбаясь, он, напрягая последние силы и радуясь скрипу цепи, вытащил полведра холодной стоячей воды и погрузил в неё лицо, вознося хвалу тому, кто дает эти Дары.

Все следующие сутки он пил и спал в покинутой хозяевами избе, восстанавливая силы. И когда пришло очередное утро, он проснулся с ощущением, что забыл слова песни, что напел ему Саня.

6.

Оглядев близлежащие холмы, Иван поднялся на вершину самого высокого и посмотрел вокруг. На севере, сколько хватало глаз, было бескрайнее водное пространство, на юге и востоке – бесконечная пустыня, и только на западе был виден вдалеке зеленый цвет.

Иван шел на запад, и смотрел под ноги, наблюдая за постепенными изменениями травяного покрова. Сейчас она была сочная и ярко-зеленая. Он обернулся, - граница между полусухой и зеленой травой была размыта, но она была хорошо различима, особенно издалека. Неестественно сочная и зеленая трава.

Затем мимо него пробежала крыса (ну, или что-то похожее на крысу). Величиной со щенка ротвейлера с темно-коричневой шерстью и длинным толстым хвостом. Легко перебирая лапами, она грациозно пробежала, неся свое округлое тело и волоча хвост.

Он дошел до реки с заболоченными заросшими камышом берегами. Остановившись у зарослей, он с интересом смотрел на частокол коричневых набалдашников, торчавших на две головы выше его роста. Идя вдоль берега, Иван нашел место, где хорошо просматривалась речная поверхность.

Сел и стал думать.

Тишина, - ни кваканья лягушек, ни пения птиц, ни всплесков играющей рыбы. Словно все живое замерло в ожидании, - сейчас дичь расслабится и подойдет к воде. Серая ящерица, замершая на солнце, практически слившаяся с камнем, на котором лежала, мгновенно соскользнула с него и исчезла. Иван перевернул камень, поддел толстого червя и бросил его в реку. Длинные вытянутые зубастые челюсти встретили добычу у поверхности воды, и сильное тело большой рыбы ушло в воду.

Иван пошел в сторону близлежащего леса. Среди множества поваленных деревьев сквозь траву пробивались новые ели, осины и березы. Они тянулись к солнцу, разбрасывая свои тоненькие веточки с маленькими клейкими листочками. Найдя подходящий ствол поваленного дерева, он дотащил его до берега, ножом срезал лишние торчащие ветки и столкнул свой корабль на воду. Используя длинную жердь, он оттолкнулся от берега и поплыл, с трудом удерживая равновесие на крутящемся бревне.

Река была неширокая со слабым ленивым течением. Жердь легко доставала до дна, и Иван начал расслабляться, - может, зря волнуюсь, у страха глаза велики. На середине реки, когда жердь достала дно только при полном погружении, он почувствовал толчок и не смог достать жердь. Он чуть не упал от этого и через мгновение вытащил наполовину перекушенную палку. Инерции движения хватило не надолго, и Иван начал грести оставшейся частью жерди, медленно приближаясь к берегу.

«Тяжелые времена наступили для слабого человеческого существа», - подумал он, выбираясь на противоположный берег и уходя от обманчиво гладкой поверхности реки.

Иван шел по тропе, протоптанной человеком. Молодой смешанный лес окружал его. Он уже давно был не один, - неясные скользящие тени по обе стороны тропы, шелест листвы и иногда хруст сухих веток. Он намеренно не делал резких движений, шагая спокойно и смотря перед собой.

Следуя по тропе, он вышел на обжитую поляну, в центре которой у костра сидел человек. Седые длинные волосы, морщинистое загорелое лицо, спокойные мудрые глаза. Выглядит, как старик, но Иван подумал, что этот человек еще достаточно молод. Просто жизнь его потрепала. Сев рядом с ним на грубо обработанное бревно, Иван сказал:

- Скажите вашим людям, что я пришел с миром. Не надо меня бояться.

- Мы не боимся, мы – опасаемся, - сказал старик сухим тонким голосом, по-прежнему вырезая ножом какую-то фигурку из деревянной чурочки. Махнул рукой, и также тихо, как было, вокруг них собрались люди. Иван не стал пристально рассматривать их, оценив только оружие, - крепкие палки с привязанными на концах ножами.

- Ты пришел с севера, там нет жизни - сказал старик, не спрашивая и не утверждая, спокойно констатируя тот факт, в котором был уверен.

- Я с востока. Пришлось обходить зараженные территории.

- И что там на востоке?

- Кое-где жизнь сохранилась, - ответил Иван, продолжив после непродолжительного молчания, - впрочем, как я вижу, здесь тоже она сохранилась.

Старик равнодушно кивнул, окружающие люди переглянулись.

- Куда идешь?

- Я думаю, вы скажете, куда мне идти.

Оторвавшись от своей чурки, старик посмотрел на Ивана. В его глазах не было удивления, - только желание понять этого странного пришельца. Видимо, что-то увидев, он снова начал ковырять ножом.

- Дальше на западе на месте разрушенного