Хочу бежать, но не могу, ноги приросли к земле.

– Бесполезно, – сквозь хохот различаю её слова. – Ты ещё не поняла, да? Что от себя не убежишь.

– Хватит.

– Хватит, что? Ты это делаешь сама! Сама себя мучаешь и страдаешь… – шипит она, и ее голос звучит как скрежет металла. – Сама винишь себя во всём! Да? В смерти матери, в той ситуации, в какой оказалась… И во многом другом.

– Замолчи!

Она смеется ещё сильнее, когда я закрываю уши, так как уже не в силах это выносить.

Слёзы вытекают из моих глаз, когда смех так и продолжает звучать где-то внутри.

Маленькая Эйвери исчезает, оставляя после себя лишь пустоту и леденящий душу смех, что всё никак не прекратится.

Меня вырывают из сна так резко, что я распахиваю глаза и не понимаю, где нахожусь в первые мгновения, пока не натыкаюсь взглядом на Ашера.

Сон… Очередной сон.

Моя нижняя губа подрагивает, когда я лишь прикрываю глаза и… плачу.

Слёзы скатываются одна за другой, когда ликтор притягивает к себе моё тело и заставляет уткнуться носом ему в грудь.

Я так и продолжаю плакать, хоть и велю себе остановиться, но не могу. Кажется, что все скопившееся чувства опять прорвались и нашли единственный выход. Через слёзы.

Ашер молчит, просто держит меня крепко, словно боясь, что я рассыплюсь на тысячи осколков. Его тепло обволакивает.

Дышу и стараюсь отвлечься на собственное сбивчивое дыхание.

Перечисляю мысленно цвета, но это уже не помогает.

Я чувствую, как он поглаживает мои волосы, как начинает шептать что-то успокаивающее, но слова теряются в гуле в моей голове.

Не знаю, сколько проходит времени, когда отстраняюсь, стараясь отдышаться и протереть глаза тыльной стороной ладони.

Поднимаю глаза на Ашера.

– Просто кошмар?

– Не совсем, – отвечаю я. – Ещё и воспоминание, где я качалась на качелях.

Когда произношу последнее, понимаю, что это звучит глупо. Плакать из-за подобного сна…

– Это началось недавно, – продолжаю я, когда понимаю, что хочу просто высказаться. Хочу, чтобы меня кто-нибудь услышал и понял. Хочу поделиться всем тем, что пережила. – В плену у Дэрила и позже. Раньше я видела только Лойс Рид и все из-за её смерти, после ублюдка Дэрила и его сестру. А сейчас… сейчас я вижу себя. То, как обращаюсь в пожирателя, то просто клон себя или, как сейчас, маленькую себя, ещё до рождения Тоби. И я не знаю, что из этого хуже всего… Просто… – обрываюсь на слове и облизываю пересохшие губы, – такое ощущение, что я и правда больше не знаю себя. И это пугает сильнее всего. Кажется, что Дэрил что-то… уничтожил во мне… – вновь замолкаю и опускаю взгляд, так как просто не могу. – Всё, что он делал… Порезы, удары плетью, просто удары… Я не знаю, как теперь мне жить дальше. В какой-то момент все кажется нормальным, в после случается это…

Я замолчала, понимая, что все это получилось сумбурно.

Ашер не отпускает меня, лишь сильнее сжимает в объятиях. Я чувствую, как его сердце бьется ровно и спокойно, словно якорь в бушующем море моих эмоций. Его присутствие – единственное, что сейчас реально.

Чувствую легкий поцелуй в макушку головы и через минуту поднимаю взгляд, чтобы вновь посмотреть ему. Глаза в глаза.

Его взгляд не отрывается от моего ни на короткое мгновение.

Ашер наклоняется, и его губы находят мои с уверенностью, которая лишает меня дыхания.

Поцелуй слишком неожиданный и резкий, который прогоняет не только мороз от зимнего воздуха, но и холод от ужасных воспоминаний.

Мир сужается только на этих ощущениях, таких ярких и острых, что я теряюсь.

Ашер прижимает меня к себе так, что я практически оказываюсь вжата в его крепкое тело.

Поцелуй углубляется, и руки ликтора исследуют моё тело.

Здесь, в неизвестном месте, далеко ото всех, в горах и в самой тени, я позволяю себе почувствовать всю глубину желания, и не только моего, но и его.

Мы переворачиваемся, и Ашер оказывается сверху. Отстраняемся и вновь смотрим друг на друга.

Не знаю, что видит он… Возможно, лишь сломленную девочку или ту, кого ещё можно спасти. Но я вижу его. Настоящего ли? Чтобы удостовериться, что это не очередной сон, то протягиваю руку и касаюсь щеки Ашера, провожу большим пальцем, когда он прикрывает глаза и склоняет голову набок.

Да. Я вижу его. Только его.

Целуемся, и прерываемся лишь на короткие мгновения, когда я стягиваю с него кофту.

Наши губы сливаются в страстном поцелуе, затем уже только его спускаются к шее, и ликтор помогает мне избавиться в этот раз от одежды.

Чувствую, как его член упирается в ткань моих трусов, и я обхватываю Ашера ногами, а руками зарываюсь в волосы.

Не понимаю, в какой именно момент лишаюсь лифчика, и холодный воздух пробирает до костей, заставляя соски моментально затвердеть.

Губы Ашера перемещаются мне на грудь, и из груди вырывается тихий стон, когда он скользит ниже, стягивая с меня остатки белья.

Поцелуй во внутреннюю часть бедра выходит таким, что перед глазами вспыхивают искры, а низ живота наполняется желанием.

Я ощущаю его пальцы, скользящие по моему животу, нежно, но настойчиво, пробуждая каждую клеточку тела. Дыхание становится прерывистым, и я прижимаю его еще ближе, отчаянно нуждаясь в большем. Ашер поднимается и смотрит на меня, глаза горят страстью, в них плещется желание, такое же сильное, как и мое.

Задыхаюсь от остроты ощущений, когда губы Ашера вновь находят мои.

Оголившийся член касается внутренней стороны бедра, когда я уже вся дрожу. И вот миг… головка упирается в мой вход, и низкий хриплый звук из его горла пробуждает мурашки бежать по телу.

Ещё миг… И Ашер входит в меня, когда я чуть не вскрикиваю, вернее, именно это и делаю, но поцелуем он заглушает мой вскрик.

Он не двигается, дает мне привыкнуть. И сначала мне хочется, чтобы он немедленно вышел, так как вспышка боли слишком яркая и острая, и мне даже не хватает воздуха. После ещё одно движение, и Ашер заполняет меня целиком, растягивая каждую клетку тела, когда боль постепенно отступает и на её месте появляется другое более приятное чувство.

– Прости, мышка, – эти два слова кажутся мне миражом, так тихо ликтор произносит их, едва отстранившись и заглянув мне в глаза.

За что он извинился? Что причинил краткую боль?

Я не спросила, лишь снова поцеловала его, когда Ашер начал медленно двигаться внутри, а боль вскоре вновь сошла на нет.

Его язык