Fallout: Тот, кто бежит по острию
Глава 1
Я открыл глаза. Вспышка телепорта уже успела погаснуть, но она успела обжечь сетчатку даже через закрытые веки.
Ненавижу телепорты. Никогда к ним не привыкну. Раньше я ходил пешком, преодолевал огромные расстояния, и даже пересёк весь континент. Да, у меня ушло на это несколько лет, и я периодически останавливался, считая, что нашел приют. Но меня снова гнали вперёд обстоятельства, и приходилось снова идти, перебирать ногами.
Наверное, ещё лучше ездить в телеге на брамине, правда он не пролезет по скалам и не переплывет случайно попавшуюся на пути реку. И это делает тебя менее мобильным. Так или иначе, это можно потерпеть ради удобства и скорости, ведь животное это не только двухголовое, но и двужильное, и может преодолевать огромные расстояния за стандартный дневной переход.
Но я отвлекся. У меня было дело, которое нужно было выполнить.
Я активировал режим детектива и двинулся вперед. Хорошая это штука, во времена своей работы в Нью-Рино я бы дорого дал за возможность видеть все следы и детали на местах преступления. Более того, я даже мог «видеть» запахи, перед глазами отрисовывался шлейф из красного пара, за которым я вполне мог следовать. Стоило посмотреть на любой подозрительный предмет, как передо мной открывалось окошко с информацией о нем.
А еще он помогал общаться с другими людьми. Улавливал их эмоции, позволял понять, когда они врут, когда недоговаривают, и когда полностью искренни. Я не знаю, кто изобрел это, но уверен, что такими технологиями не обладает даже Братство Стали. Не те осколки, с которыми я встретился на Среднем Западе, а изначальное, калифорнийское Братство, которое так и не покинуло бункера Лост-Хиллз, вокруг которого теперь раскинулся штат, названный в честь основателя этого ордена — Максона.
Я бы отдал бы за эту штуку полжизни, но получилось так, что получил и ее, да еще и почти гарантированно удлинил свою жизнь на очень долгий срок. Почему почти гарантированно? Потому что никто не застрахован от пули. Но от старости в ближайшую сотню лет я не умру точно. Как мне не страшны и большинство человеческих болезней. Я могу без всякого вреда для здоровья утолить жажду из ближайшей грязной лужи. Я могу есть любую пищу, и она мне не повредит.
Все это, конечно, не бесплатно. Заплатить мне пришлось сполна. Фигурально выражаясь, я отдал душу, когда согласился работать на Институт. Потому что методы этой организации оказались абсолютно бесчеловечными. Возясь со своими синтами, учёные как будто бы постепенно и сами теряли человечность, и в первую очередь лишались эмпатии.
Иногда я работал с Келлогом — напарником, отморозком из НКР. Он, как и я, прошел через всю Америку, и добрался сюда, перешел дорогу Институту, и когда они попытались расправиться с ним, убил всех, кого за ним послали. Его умения оценили и пригласили на работу. Грязную и опасную работу.
На этом сходство между нами заканчивалось. Если я в своем пути пытался найти место, где смогу устроиться и жить мирной жизнью, то Келлог предпочел убивать людей за деньги. Нет, я тоже не святой, и убивал всех, кто вставал на моем пути, однако это все-таки другое. Ну или мне хотелось так думать. Если бы у нас с этим наемником был бы не один работодатель, я бы, не раздумывая, пустил бы ему пулю в башку. Просто чтобы избавить эту грешную землю от этого человека.
Сегодня я выслеживал компанию беглых винтов. За ними могли отправить синта-охотника, но почему-то послали именно меня. На тривиальную задачу. Но за годы работы на институт я привык не задавать вопросов. Все просто: тебя отправляют в путь, и ты идёшь. Не важно: искать беглых синтов, разыскивать что-то в довоенных руинах или ликвидировать конкретного человека. Это зависимость.
И я напрямую зависел от учёных из Института. Импланты мне меняли уже дважды, устанавливая все более совершенные модели. Честно говоря, иногда мне казалось, что мы с Келлогом — всего лишь подопытные кролики. На нас испытывают то, что потом пойдет в серию.
Часто мне приходилось взаимодействовать с жителями Содружества. Это было проще для меня, ведь я был настоящим человеком, а не искусственным. Понимал философию и психологию, разбирался в искусстве, в своей мере, конечно. А ещё у меня был реальный жизненный опыт. Не набор воспоминаний, которые загрузили мне в голову, перетасовав их из множества других, а настоящий.
Когда-то я был детективом в самом большом маленьком городе на пустошах. Это была настоящая дыра, которая называлась Нью-Рино. Я расследовал преступления, искал убийц, воров и насильников. Там заправляли четыре мафиозные семьи, и я сумел перейти дорогу не только им, но и временной администрации, которую поставило государство, которому я служил.
Потом я скитался. Успел присоединиться к мормонам и миссионерствовать в одном из племен, поработать фермером, охотником на чудовищ и даже какое-то время провел в полном одиночестве в пустыне в окрестностях деревушки с названием Брамин Вуд. Думаю, там до сих пор рассказывают о духе, который помогал им, а потом ушел. Дикари даже жертвовали мне подношения.
Теперь я тут. Иду через руины одного из пригородов Бостона в поисках компании беглых синтов.
Заметив впереди крест я остановился. Режим детектива подсветить его, как улику, но впрочем, всё было понятно и без него. На кресте был распят человек.
Однако на самом деле это был синт, что вполне было ясно, стоило только заглянуть внутрь через распоротые от паха до горла грудную клетку и брюшную полость. Внутри была электроника.
И судя по знакомому плащу, это был не просто синт, а синт-охотник. Дело принимало интересный оборот.
Убить синта-охотника само по себе сложно. Один раз мне это удалось, но там больше из-за случайности, чем по какой-то другой причине. На самом деле охотник мог выйти один на один с когтем смерти и победить его. Я бы не решился на такое. Я бы выследил тварь и пристрелил ее издалека.
Я оттянул затвор своего автомата, заглянул в патронник. Патрон был на месте, я и так это прекрасно знал, но делал это, чтобы успокоиться. Привычка.
Учёные института предпочитали вооружать синтов энергетическим оружием. Но я никогда его не любил. Предпочитаю баллистическое, такое,
