мир. Останется он для всех Вселенных только Гришей Ждановым, проведшим молодость в скуке, а зрелые годы уныло катя по ржавым рельсам обыденности и цикличного быта. Но это, в сущности, не особо его смущало, не настолько, по крайней мере, чтобы взять да начать переживать, натирая лысину. Сердце его холодила иная мысль – а вдруг он никогда больше не прикоснётся к своему прошлому, к прошлому Мьорра Могучего, командира отряда Воителей Гнева, бессмертного и несокрушимого воина? Вдруг ему, Грише Жданову, более никогда не придётся цепенеть от вида ночного звёздного неба, замирать и млеть от простого созерцания его, поражаясь величественностью и грандиозностью самой идеи вечного космоса?
«М-да, а как же рыбалка?» – подытожил он скоротечную рефлексию, вспомнив вдруг про заготовленных заранее червей, что хранились уже третий день здесь же, на балконе, в тенёчке. «К чёрту всё! К аттестации подготовлюсь в воскресенье, а завтра с утреца – на рыбаловку. Эх, Геннадьич, как же ты в шесть-то утра проснёшься, когда позвоню, обрадую?! Ничего, на рыбалку подскочишь». Григорий Антонович даже осклабился, предвкушая завтрашний дикий жор карася, сделал последнее усилие и вылез в очередной раз из колодца.
Пауза закончилась. Мьорр отщипнул от своей груди целый клок пламени и с ненавистью размазал по лицу Ильиничны, которая от удивления даже вскрикнула и обдала его несвежим дыханием. На мгновение Мьорр разглядел на месте её лица огненный лик нечестивца Сагутарха, преисполненный злобой. Ильинична замахнулась было на Мьорра рукой, но тут же исчезла. Воитель посмотрел на ночное небо и услышал где-то внутри себя голос Кдахны: «Спасибо, Могучий. Да узрят твой гнев сияющие звёзды! Скоро свидимся, друг».
Мьорр чуть улыбнулся и заметил, как кольцо дыма, пущенное Григорием Антоновичем, пришло в движение, растворяясь в ночном воздухе. Пора было идти спать, завтра ведь на рыбалку.
