Я хмыкнула:

— Встань. Не удобно разговаривать, когда ты стоишь передо мной на коленях. Чувствую себя какой-то рабовладелицей. — Кристиан неохотно поднялся на ноги. — А по поводу того, что ты постараешься исправиться, знаешь, у меня на родине есть поговорка: «Горбатого могила исправит». Это я к тому, что взрослого человека перевоспитать сложно. Ты все равно будешь срываться и пытаться меня продавить под себя. А у меня сейчас и так проблем хватает. Так что ты это зря затеял. А мне мои нервы дороги, от них и так уже почти ничего не осталось.

Челюсти парня непримиримо сжались, а я вздохнула:

— Вот видишь, я права. Ты сейчас будешь опять пытаться меня прогнуть.

Он замер, словно пойманный на горячем. А потом вдруг выдал:

— Нет, не буду. Я не стану пытаться занять место супруга. Оставь меня при себе телохранителем. Захочешь увидеть меня под собой — с моей стороны не будет никаких претензий. Нет, значит нет. Зато в качестве телохранителя я смогу тебя защищать, и если сдохну, то так тому и быть. Но я все же попытаюсь исправится и стать таким, каким хочешь видеть меня ты.

Я невольно покачала головой в знак несогласия, почти ожидая град новых заверений, что он исправится. Но Кристиан неожиданно промолчал. Только плечи его медленно опустились, выдавая, что парень все же признал свое поражение.

У меня в душе защемило. Проклятая бабья жалость! Наверное, вот так и ломаются люди. Когда исчезает последняя надежда на благополучный исход, душа словно умирает. И на ее месте поселяется пустота и безразличие. Безразличие к тому, что тебя завтра ждет. И будет ли вообще это «завтра». Проклиная свою мягкотелость, я вздохнула:

— Ладно, Кристиан, даю тебе еще один шанс. Самый последний. Не справишься — катись ко всем чертям! Я не нянька. И да, наказывать я тебя не собираюсь. Сам себя наказывай!

В голубых глазах напротив загорелся какой-то странный огонек. Подозрительно напоминающий надежду. Надежду на то, что теперь все будет хорошо. И я струсила. Испугалась того, что он попытается меня отблагодарить за мое мнимое милосердие. Я себя милосердной отнюдь не считала. А потому быстро обошла на глазах оживающего Кристиана по дуге и торопливо покинула ванну. Пока он окончательно в себя не пришел.

А в другие двери спальни в этот момент торопливо входила Али:

— Лина, вот ты где! Нам срочно нужно поговорить!

Я с трудом удержалась от того, чтобы не закатить глаза. Но Али, кажется, этого даже не заметила, быстро подходя ко мне и беря меня за руки:

— Лина, девочка моя, что вчера произошло? Почему ты вчера…

Али запнулась, видимо стараясь подобрать выражение поприличнее. Я хмыкнула и закончила за нее:

— Напилась как свинья? Али, не старайся быть деликатной со мной, я понимаю гораздо больше, чем тебе кажется.

Алиарна как-то по-особенному, укоризненно вздохнула:

— Ну зачем же так грубо? — Она улыбкой смягчила свой упрек и потянула меня за руку в сторону гостиной: — Пойдем, позавтракаем вместе и заодно поговорим.

В гостиной нас уже ждал аромат кофе, накрытый к завтраку стол и… обнаженный по пояс злой Маркиаль. У Марка даже руки подрагивали. А плечи словно судорогой свело. И через мгновение я поняла почему: напротив него у второго стула стоял сын Мирены. Тоже по пояс обнаженный и радостно скалился, чинно опустив глаза вниз. Меня передернуло, и я повернулась к названной матери:

— Али, пусть парни выйдут, тогда и поговорим. Или можем позавтракать как принято на Эренсии. А разговор отложим.

Алиарна понимающе усмехнулась:

— Пусть выйдут. Сами себя обслужим, не умрем.

Улыбочка медленно сползла с мордахи сына Мирены. А Маркиаль вообще не стал с ним церемониться: коротко поклонился нам с Али и, выходя из комнаты, за ухо потащил нахала за собой. Как только дверь за ними закрылась, Али хмыкнула:

— Смотрю, Мирена всерьез вознамерилась пристроить своего старшего возле тебя.

Я презрительно фыркнула в ответ:

— У нас на Земле в таких случаях иногда говорят: пусть поймает птичку обломинго.

Алиарна заинтересованно глянула на меня, выбирая себе булочку:

— А что это за птица такая? И зачем ее ловить?

Хорошо, что я еще не успела отхлебнуть из чашки кофе, а то бы он у меня точно носом пошел, настолько меня ошарашил вопрос. Я осторожно отставила чашку в сторону:

— Гм… Вообще-то, такой птицы в природе не существует. Это такая метафора из молодежного сленга прошлых веков. Означает «потерпеть неудачу, разочарование». — Алиарна непонимающе смотрела на меня, позабыв о том, что собиралась намазать булочку. Я с досадой потерла лоб. И вот как ей объяснить? — В общем, Али, забудь. Я постараюсь в будущем не употреблять земных сленговых выражений.

Я снова взяла в руки чашку с кофе и уткнулась в нее. Алиарна отмерла и все-таки намазала свою булочку сыром. А потом улыбнулась мне:

— Ну почему же. Мне это не мешает. Даже наоборот, интересно познакомиться поближе с чужой культурой.

Я скривилась:

— Да какая это культура! Обычный молодежный жаргон, не имеющий никакой культурной ценности. И вообще, чем обсуждать земную лексику, ты мне лучше скажи, о чем ты хотела поговорить? Что-то случилось?

Али ослепительно улыбнулась и отложила надкушенную булочку на тарелку. И улыбка ее была слишком уж ослепительной для того, чтобы быть настоящей. Я насторожилась:

— Лина, я все понимаю, у тебя совсем другое воспитание. И наши реалии тебе, наверное, кажутся дикими. Но все же, ты уже взяла себе двух мужей. Теперь нужно хотя бы обозначить гарем…

Я со стоном уронила голову на руки, едва не перевернув чашку. Слава всем богам, кофе я уже успела выпить. Али испуганно замерла:

— Лина?.. Что случилось?

— Да ничего, собственно. — Пришлось сесть ровно, чтобы Али не пугать. — По сути, это и есть та причина, по которой я вчера напилась. Прости, но у меня и