Нет, придушить было бы неправильно. Они найдут отпечатки пальцев. Непременно найдут. А что, если у них есть камеры? Да нет, вроде сейчас система безопасности отключена. Эти дураки слишком доверяют друг другу, думают, что все верят в одно и то же! Камеры должны быть отключены, можно спокойно пройти в чужую комнату и вонзить нож в сердце. Нож. Где взять нож? На кухне наверняка есть, а потом… потом можно тихо закопать среди марсианских камней. Но надо будет пройти через улицу, а там Кен-Шо. Они наверняка имеют свою систему наблюдения. Так что нужно спрятаться, укутаться в какой-то плед. Но нельзя брать свой, определённо. А, точно, подойдёт лабораторный халат или что-то вроде. Так надёжнее.

Он вышел из комнаты и снова ощутил, как дрожат руки и сильно бьётся сердце. Неужели он и правда собирается лишить человека жизни? Но либо умрут те, кто хочет испортить жизнь других, либо погибнет вся человеческая раса, особенно люди, которые и так достаточно этически и морально развиты. Нужно. Как бы ни было страшно. Спустившись мимо кают-компании к шлюзам, он прошёл в большой лабораторный корпус. Ни одно помещение в блоке Ц не запиралось, ха. В одной из лабораторий лежал жёлтый костюм химзащиты, в нём его точно нельзя будет узнать.

Ругаясь, с трудом нацепив костюм, скрывший его полностью, он схватил лежащий в шкафчике большой острый скальпель (что инструмент тут делал?) и пошёл к выходу. Снаружи стояла тихая марсианская ночь. Быстрой походкой, спотыкаясь о камни, на дрожащих ногах он двинулся в сторону блока Б и вскоре втиснулся в шлюз. Тихо, стараясь не шуметь, прошёл в третий модуль и поднялся на жилой этаж. Вот и его Рубикон. Если он сейчас войдёт и сделает это, то пути назад не будет – он станет преступником. Но это почему-то сейчас не волновало. Лишь ненависть и тупая острая боль переполняли душу. Больше это чувство не удивляло, хотелось засмеяться от осознания правильности выбранного пути.

Сдержав успокаивающий смех, он аккуратно открыл дверь в комнату Прайса. В тусклом свете коридора увидел англичанина, заснувшего с книгой на груди. Читаешь, сволочь? Он склонился над спящим. Блин, скальпель слишком маленький, да и книга с одеялом мешают проткнуть сердце незаметно. Тогда он прижал левую руку ко рту спящего и резким движением полоснул того по горлу. Прайс в ужасе открыл глаза и начал дёргать руками.

– Тише, сволочь, сдохни молча, – он смотрел, как кровь вытекает из горла философа, и глаза того стекленеют. Через несколько секунд Прайс прекратил сопротивление. Признаков жизни не было. Выйдя в коридор, он увидел, что руки у него в крови. Зато скальпеля касались только перчатки. Бросив его на пол, он, не закрывая дверь, прошёл в санузел и смыл с рук кровь. После чего, всё ещё в состоянии аффекта, спустился вниз и прошёл к выходу из блока Б.

Вернувшись в свой блок, он почувствовал, как ненависть отпускает его. Что он наделал? Чёрт. Но поздно что-то менять, англичанин мертв. Надо заметать следы. Он прошёл обратно в лабораторный модуль и в той же химической лаборатории аккуратно снял костюм и закинул его в специальную стиральную машинку, которая должна была его обработать. Залив большую порцию химиката, он запустил процесс и вернулся в модуль. Поднявшись в комнату, аккуратно разделся и лёг в кровать. Руки и ноги дрожали, зубы стучали, будто его бил озноб. За иллюминатором сияли звёзды, образуя красивое гало, преломляясь в защитном куполе. Он пересёк черту.

Почему? Казалось, что гнев праведный, справедливый, но сам поступок был ему совершенно несвойственен. Как будто пришедшее письмо заставило его желать убить философа. Бред. Это его собственное желание. Как мог текст, полный хвалебных эпитетов и заманчивых цифр, заставить убить Прайса? Нет, англичанин сам виноват. Нельзя пытаться изменить этику, этика должна остаться такой, какая есть.

Он задумался, может, всё же ещё раз внимательно перечитать письмо? Но мелькнула мысль, что по его активности смогут отследить, кто в это время не спал. Нет уж. Он не стал трогать планшет, а просто завернулся в одеяло около стенки и стал пытаться заснуть. Когда он проснётся, произошедшее уже не будет пугающей реальностью, а станет просто фактом, о котором никто и никогда не должен будет узнать. Главное – он сделал первый шаг по спасению человечества.

Глава 13. Чжоу Шан

Натич Аш принесла какой-то небольшой шар диаметром сантиметров пятнадцать. Прикоснулась рукой к верху объекта, и он словно втянул верхнюю половину в нижнюю, причём выглядело это так, словно никакого разрыва не образовалось. Удивительный материал и невероятная геометрия – экватор шарика, по сути, сжался в точку внизу, а верхний полюс растянулся в экватор. Красота, которую можно было ожидать в кино, но не в жизни. Внутри шара плавали в воздухе восемь ампул. Шан подумал, что это скорее ритуал, показуха, чем реальная необходимость. Вполне можно было принести их в кармане. Впрочем, складывалось впечатление, что Кен-Шо давно не используют такие вещи, как карманы на одежде.

– Проглотите это, пожалуйста, – сказала она, передав одну из ампул доктору Кэмпбел, – Катрина, а это вам для исследования.

Каждый из участников полёта без толики сомнений проглотил ампулу. Согласию все доверяли бесконечно, что было вполне оправданным. Интересно, они что-то ощутят? До этого Шан, равно как и все присутствующие, ни разу не получал наноботов. Он вспомнил, как был возмущён тем фактом, что Мари приняла таковые для исцеления Волкова. Тогда это казалось немыслимым риском, сейчас же и опасения, и эмоции по отношению к Мари и Диме, которые он испытывал в тот момент, казались смешными.

Тепло попрощавшись с друзьями и коллегами, они вместе с Вол-Си Гошем прошли по выдвинутому трапу в его корабль. Сейчас начнётся огромное космическое путешествие. Это было очень волнующим. Он смотрел, как затягивается диафрагма входа, и чувствовал, что глаза готовы пустить слезу. Чжоу Шан, это было бы лишним. Повинуясь настрою, он взял за руку Джессику и вместе со всеми путешественниками прошёл в центральный зал корабля. В прошлый раз, когда они сюда входили, здесь было много народа, сейчас же место