Таким образом, все происходившее с Великим Физиком, Преземшем, Солем и миллиардами их «предков» и «современников» было на самом деле игрой потенциалов в сложнейшей иерархии электронных цепей.

Но произошло непредвиденное. Иллюзорный мир компьютерной модели спроецировался на реальный земной мир, слился с ним воедино, а люди-символы почувствовали себя настоящими людьми. Они рождались, жили, радовались, страдали и умирали.

Их исторический процесс не имел ничего общего с оптимальной программой, разработанной коллективным мозгом гемян для «эмбрионального» человечества.

В нем все оказалось искажено, перемешано, поставлено с ног на голову. Зло возобладало над добром, грубая сила над разумом…

«Что мы наделали, — бичевал себя «персонифицированный интеллект-автомат» Кей. — Считали, что оперируем с бесчувственными и бесстрастными байтами информации, а сотворили жизнь и позволили превратить ее в ад!»

Но уже ничего нельзя было изменить. Оставалось ждать и надеяться…

Люди молились Богу — всемилостивейшему и всемогущему, а Кей, внимая молитвам, чувствовал себя этим «Богом», но отлученным от милосердия, лишенным могущества, и ему было нестерпимо стыдно, что он — «Бог».

Люди блуждали во тьме, карабкались на вершины и срывались с них, но, вопреки всему, упрямо продвигались вперед по обломкам несбывшихся утопий, не подозревая о своей жертвенной роли…

И — спасибо им! — наступил черед подлинного человечества. Под моросящим дождем, среди чахлых деревьев и островков материкового льда начинается его оптимально спроектированная история. Изначально счастливая, как об этом мечтал Великий Физик.

Но нерадостно на душе у Кея. «Не заново, а впервые!» — так уверял он интранавтов. Самого же гложут сомнения, иначе не хотелось бы навсегда забыть тех, кто обращался к нему с молитвами.

А забыть надо, иначе можно сойти с ума. Только ничего не забудется.

Чувство непоправимой вины не покинет его до конца дней.

Казалось, душевные силы на исходе, но Кей знал, что, если придется, он в бессчетный раз стиснет зубы и мысленно воскликнет:

— Кто кого!

Пока же можно на минуту расслабиться и беззвучно простонать:

— Инта, родная, как мне тяжело без тебя…