– Почему «загадочный»? – возразил Никольский. – У нас на Востоке это считают в порядке вещей. И называют, кстати, не «гипертрофией самосознания», а «развитым чувством общественной значимости».

– Развитым!.. – многозначительно повторил Роган. – И в этом все дело. Развитие без экстенсивных всплесков. Ваша социальная среда постепенно накапливала общественно-психологический потенциал необходимой для нашего времени ориентации. Постепенно, заметьте! Поэтому вам, неспециалисту в области социологии, трудно понять кое-какие «детские болезни» западного социума. Герой нашего разговора… – старик посмотрел на притихшего Фрэнка, как смотрят на неодушевленный предмет, – болеет какой-то очень мучительной, и, полагаю, не очень опасной «детской болезнью». А может быть, и несколькими сразу. На досуге хочу поразмыслить и попытаться поставить точный диагноз. Сдается мне, одна из причин подобного рода «недомоганий» – не совсем обоснованный выбор профессии…

– Я вижу, вы решили убедить моего шефа в моей профессиональной непригодности, – заметил Фрэнк.

– Нет, здесь имеется в виду другое: запросы вашего гипертрофированного самосознания опережают наш век. Я хочу сказать, что профессия, которая полнее соответствовала бы вашим потенциям, просто еще не успела возникнуть. Вот если бы наряду с Управлением космической безопасности был создан Институт космических тревог и опасений, я, не задумываясь, рекомендовал бы вас на должность руководителя кафедры Отчаяния.

– А кстати, – сказал Никольский, – у этой «еще не существующей» профессии уже потихоньку режутся зубы, хотим мы этого или нет. Полинг безусловно прав в одном: дела по вопросам стратегии у нас обстоят неважно. И, по-видимому, очень скоро оргподразделение стратегического уклона у нас будет создано. Что-нибудь вроде отдела Методологии, скажем, или отдела Гипотетических Опасений…

– Лучше сразу – отдел Погребального Шествия, – со вкусом ввернул консультант. – А в штате – десяток молоденьких плакальщиц по проблемам грядущего.

– Согласен! – прорычал Гэлбрайт, хлопнув по кромке стола обеими ладонями сразу. – Согласен с доводами всех спорящих сторон! Обещаю вырвать у нашего руководства штатную должность Оракула и торжественно обязуюсь выдать Полингу самую лестную характеристику! Благодарю всех участников поучительнейшей дискуссии, но умоляю – умоляю! – оставить в покое проблемы грядущего и вернуться к насущным делам настоящего. Ближе к теме. Напоминаю: тема нашей работы в силу некоторых обстоятельств имеет большее отношение к системе Урана, чем к системе ориентации кадров.

9. Веревка для зятя

– Самый загадочный элемент сообщения Грижаса – история о чужаке. – Шеф обвел глазами собрание. – Кто-нибудь желает высказаться?.. Ваше мнение, профессор?

Старик медленно поднял бледные веки:

– Так, понятно… – Гэлбрайт перевел взгляд на Никольского.

– Я думаю, следует попытаться установить контакт с Рэндом Палмером, – сказал Никольский. – Если это возможно.

– Попробуем, и безотлагательно. Палмер – штатный сотрудник Западного филиала УОКСа. Наш оператор наверняка успел оценить обстановку… Что скажете, Купер?

– Я затребовал у связистов нашу спецлинию видеосвязи с УОКСом. Предупредил Палмера, что нам, вероятно, будет нужна его консультация. Он ждет.

Гэлбрайт кивнул.

Участок голубого пространства рядом с изображением Купера посветлел, бесшумно лопнул от пола до потолка. Появилась огромная голова – так, наверное, видится обитателям комнатного аквариума голова хозяина, когда он смотрит на них сквозь стекло. Фрэнк добросовестно разглядывал Палмера, но ничего особенного в нем не находил. Возраст – лет пятьдесят. Голова круглая, волосы пепельно-седоватые и, как это в обычае у десантников, коротко стриженные. Бронзовое от загара, твердое и в то же время самое что ни на есть обыкновенное лицо – из тех, которые трудно запоминаются с первого взгляда. На тренировках зрительной памяти частой сменой образцов подобных лиц тренеры-психологи доводили Фрэнка до изнурения.

– Хэлло, Рэнд! – сказал Купер голове Палмера-великана в огромное ухо.

– Извини, заставил тебя подождать. Ты нас видишь?

Выражение терпеливого ожидания на исполинском лице сменилось вниманием, глаза и губы шевельнулись:

– Вижу, но почему-то не в цвете. Только ты у меня на экране цветной…

– Все в порядке, так и должно быть. Рэнд, мой шеф полагает, ты сумеешь помочь распутать одно занятное дельце. Мне придется записывать вашу беседу, не возражаешь?

– Давай без церемоний. У меня, между прочим, рабочий день, а работы по горло.

– Мы тоже не на прогулке, – рассеянно обронил оператор. – Шеф, у меня все готово. – Он сделал какое-то необходимое ему движение рукой в сторону. Это выглядело забавно: рука вошла в ухо гиганта.

– Купер, – сказал Гэлбрайт, – отодвиньте изображение Палмера дальше от своего, вы мне мешаете. – Голова гиганта невесомо откачнулась вправо и сократилась в размерах наполовину. – Вот так, хорошо. Добрый день, Палмер.

– Добрый день, Гэлбрайт.

– Вы знаете меня в лицо?

– Да. Видел вас однажды в УОКСе.

– Однажды… Когда?

– В тот сумасшедший день, когда потерпел катастрофу «Спэйс фэнтом». Или днем позже?.. Ну, в общем, видел на совещании по поводу гибели трампа.

– Год назад… У вас хорошая зрительная память.

– Пока не жалуюсь.

– Что ж, пригодится. – Гэлбрайт кивнул. – Ваш возраст?

– Сорок семь лет.

– Должность?

– Инспектор по кадрам десантных подразделений УОКС.

– Превосходно… Как у вас там погода?

Палмер удивленно поморгал:

– Погода отличная. Но вас, должно быть, интересует не это?

– Да. Кроме погоды, нас интересует Четвертая экспедиция к Урану. Точнее, одно странное происшествие на борту «Лунной радуги».

– А… понятно… – В глазах Палмера отразилось тоскливое размышление. – Что вы имеете в виду?

– Странных происшествий было несколько?

– Я бы этого не сказал.

– Вот и прекрасно. Будем считать, вы догадались, о чем идет речь.

– Понимаю. Вам нужно, чтобы я первый произнес это слово – «чужак». Ладно, я произнес.

– Спасибо, Палмер. Это очень важно для следствия.

– Следствие по делу о чужаке?

– Нет, мы идем по другому следу, но чужак оказался у нас на пути. И знаете, он почему-то нам не понравился, мы решили проконсультироваться с вами. Когда это было? Вы помните точную дату и время?

Палмер назвал дату и время.

– Расскажите подробности встречи.

– Прошло восемь лет, – пробормотал Палмер. – И сейчас я…

– Вы забыли подробности?

– Нет, но…

– Вам приходилось с кем-нибудь делиться этой историей?

– Да, я рассказывал про чужака своему другу.

– Друзей у вас, вероятно, немало. Кому именно вы рассказывали?

– Я не хотел бы называть имен.

– Вы полагаете, Палмер, вопросы я задаю из праздного любопытства?

– Вот поэтому и не хотел бы… Простите, но я не желаю, чтобы моих друзей беспокоили.

– А уж это насколько вы будете откровенны. Если нет… результат, увы, окажется прямо противоположный тому, которого вы добиваетесь. Мы будем просто вынуждены говорить с Бугримовым.

На лице Палмера проступило смятение:

– Вы… Но откуда вы знаете?

– Служба такая. Бугримов поверил вашему рассказу о чужаке?

– Конечно. Я никогда его не обманывал и не разыгрывал. И вообще… это не