Последним пропал звук. Джеймс не слышал даже пульса, даже шума кислородного генератора.

***

Тихий немузыкальный свист.

Собственный очень медленный пульс. Рядом – чужой, тоже сбившийся с ритма.

Джеймс открыл глаза и вручную, нажав на кнопку под подлокотником, вернул жизнь приборам.

– И… вперёд на полной мощности! – заорал Шеро.

Ожившее нейро устроило короткую сенсорную перегрузку, справившись с которой, Джеймс немедленно исполнил приказ. «Кинцуги» ломанулась вперёд. Джеймс поставил жёсткий курс прочь из центра. Совсем немного – и их начнёт тянуть обратно, но пока они находились в том, что называется «оком тишины». Никакой гравитации, никакой инерции. Идеальное, единственное возможное место для разгона, пусть и вслепую, без иллюминаторов и камер.

– Вперёд!

Шеро ощущался рядом в нейро, он держал курс, не позволял ему сбиться. Сжигая целые граммы драгоценного топлива в секунду, «Кинцуги» выбиралась из неизведанной кротовины.

Конец гравитационного поля ошеломил. Джеймс стабилизировал корабль, ощущая удивительную свободу.

Убрались шторки. Звякнули магнитные ремни. На негнущихся ногах Шеро прошёл и рухнул в капитанское кресло. Снял шлем, хватая ртом воздух. Улыбнулся.

– Ты нас провёл.

Джеймс вспомнил, как цеплялся за единственный якорь в реальности, и признался:

– Технически, мы вместе её прошли.

Он тоже отстегнул шлем, наплевав на правила безопасности.

Трясло нервной дрожью. Хотелось смеяться и кричать.

– Кстати, – Шеро повернулся в кресле, снял перчатку и протянул Джеймсу руку, – Андре.

Выглядел категорически серьёзным. Джеймс тоже избавился от правой перчатки и крепко сжал ладонь Шеро-теперь-уже-Андре, сухую, твёрдую и очень небольшую – особенно по сравнению с его собственной лапищей.

– Джеймс.

***

А потом Шеро заржал, разорвал рукопожатие и заявил:

– И всё равно ты лейтенант Дживс!

– А ты… Шеро!

– Да ладно? А сам я не догадался!

– И по космосу ты… шерохаешься!

– А ты манипулятор проглотил! Выпрямленный!

– Неугомонный упрямый кошак!

– Занудная громадина!

На этом у Джеймса закончился воздух в лёгких, и он согнулся пополам. Хотел бы хохотать, но не мог, только сипел и дёргался всем телом. Андре рядом тоже скрючился, держась за живот. Шлемы валялись на полу.

***

– А ведь мы их сделали, братишка.

Андре постепенно восстанавливал дыхание, и Джеймс следовал его примеру.

– Слушай… это нормально, что она орёт?

– А?

Громкий надсадный писк раздражал.

– Да, нормально. Так всегда в людных местах. Она предупреждает, что рядом есть корабли, мусор и прочее. Простенький алгоритм проверки по размерам. Сейчас, отдышусь немного, успокою её, и свяжемся с патрулём.

Джеймс кивнул и с облегчением откинулся на спинку кресла. Потом, чтобы не сидеть без дела, потянулся через нейро к коммуникаторам.

– Капитан?

Сети не было. Ноль, пустота, мёртвая линия.

Писк продолжался.

Андре подскочил и кинулся к приборам, а Джеймс посмотрел на координаты.

– Неколонизированный космос, – пробормотал Андре. – Я даже не знаю, где мы…

– Капитан…

Джеймс тоже встал. Вместе они подошли к фронтальному длинному иллюминатору, прижались к нему носами как дети к оконному стеклу в снежный день. Где-то далеко светила чья-то чужая незнакомая звезда. Совсем близко висел изогнутый, чешуйчатый обломок того, что могло быть, наверное, крылом спутника.

– Мусор, – прошептал Андре слабо. – Джеймс, мусор! Это мусор! Это…

Прежде, чем Джеймс успел хоть что-то сказать, оторвать глаза от незнакомого и непонятно как работавшего крыла, в пределах видимости показался новый объект. Длинный, похожий на гусеницу с десятком сочленений, он, изгибаясь, полз по космосу в их сторону. Его вела чья-то воля, он не летел в пустоте, подхваченный звёздным ветром или ведомый гравитации какой-нибудь планеты. Он направлялся прямо к «Кинцуги». Познакомиться? Атаковать?

Не имело значения. Прямо сейчас единственное, что Джеймс сумел выговорить, это:

– Мы не одни.

– Больше нет, – отозвался Андре, протянул руку и крепко схватил Джеймса за ладонь.

Корабль-гусеница приближался.

Конец