— Слушай… Я давно работаю на эзеров, и шчер перевидала ого-го. У тебя отдельная каюта, полная сумка парфюмерии и всякой женской всячины в дорогу. Я вижу, новых шрамов нет: значит, третий день злой бес на диете, твоей крови не пьет… а здесь у рабыни — фрукты вянут. Фрукты при отлете с Браны! Уж больно ты важная паучиха, выходит. Ты не его «ши». Не его еда.

— Да, не его. Я просто…

— Стрижка вот только.

— Что? — она резко обернулась, собрала волосы и свернула в жгут. С одной стороны пряди выскользнули и повисли у плеча.

— На коленке рубленая, говорю, стрижка. «Ши» положены короткие, ну, они и стригут друг друга поаккуратнее. А у тебя мочалка драная.

— Это я сама, — девушка пошла красными пятнами. — Руки… не из того места.

— Вот так рабыня, да? А ты, кстати, какого имаго?

Вопрос застал врасплох.

— Тарантул.

— И он вот так запросто снял ошейник? А диастимагия?

— Чесс… прости, не могла бы ты… уйти? Мне нельзя… Если Бритц узнает, что ты меня расспрашивала, — придет в ярость.

— О, боже. И бросит в тебя полотенцем? Ведь ты его сожрешь, если обернешься!

— Чесс, пожалуйста!

Пилот шумно вздохнула, но так и не ушла.

— На границе Халута блокпосты. Ты бы поднавтыкалась в легенде. Вывоз ядовитых видов с Урьюи запрещен вообще-то. Тем более в столицу. Кто ж ты на самом деле — шпион? Тайное оружие? А, ладно… Скажи хоть, мол, паук-скакун.

Самина молчала, прячась за стеной шоколадного каре. Чесс не знала, чем еще ей помочь, кроме как уйти, в самом деле.

— Я-то не выдам, — сказала она на прощание. — Сама без пяти минут беглая.

Спустя минуту Самина подняла голову и уставилась на дверь. Волна энергии, что поднялась у нее внутри с приходом Чесс, сорвала с места, встряхнула, перевернула и привела в чувство. Она разыскала набор для стрижки и укладки.

— Криво, значит, — бормотала девушка, распутывая каштановую дрань. Обрамленное темными прядями, лицо ее казалось еще бледнее. Попытки уложить кончики по одной прямой линии (даже не горизонтальной, уж черт с ней) провалились. Самину всегда стригла Той. Вот уже лет десять точно.

А может, попросить Чесс…

С ножницами в руках биолог вышла из каюты в надежде наладить контакт с бойким пилотом. Не повредит держаться поближе к тому, кто не боится Кайнорта Зверобоя.

В коридоре было темно и пусто, и Самина поежилась. Она послушно торчала в каюте три дня. Теперь, когда пелена скорби начала рассеиваться, девушка взглянула на ряд клинкетов будто впервые. Чесс не оказалось на мостике — до прыжка была еще пара часов, и работал автопилот. Девушка вернулась назад.

«Какая у нее каюта?»

За дверью Бритца снова что-то скреблось. Или кто-то? Чесс думает, капитан голодает, но это не в стиле кровожадного подонка. Он удерживает там шчеру-рабыню, эту самую «ши». Бедняга, ведь даже не смеет кричать о помощи. Самина присела, положила ножницы и поскребла со своей стороны в ответ. Изнутри зашуршало громче. Девушка встала и обернулась. Никого. Судя по отключенному сенсору замка, дверь свободно открывалась снаружи, а изнутри была заперта. Как в ловушке. Но ведь она не собирается заходить, а только…

Легкий толчок, и клинкет отъехал вверх и в сторону. Никого внутри. Самина уже решила, что комната пуста, как вдруг прямо на грудь ей вспорхнула огромная — с собаку величиной — пчела! Девушка с омерзением отбросила тварь, но та зависла в воздухе на мгновение, а потом спикировала на биолога и вцепилась ей лапами в плечо. Самина коротко и глухо вскрикнула, опять стряхнула пчелу — и опять безуспешно. Тогда она ударила плечом об угол клинкета, и тварь наконец упала на пол, рыжим пузом вверх. Биолог отскочила в коридор, но тут со спины напал кто-то еще. Игла — или жало? о господи, жало! — вонзилось ей в ребро, раз, другой, третий… Самина упала. Краем глаза она видела светлые крылья. И не жало, хоботок. Цикада! Насекомое кололо и искало путь между ребер, к легким и к сердцу. Какая страшная выйдет смерть… И вдруг кто-то смел с нее насекомое.

— Глаза береги! — закричала Чесс. Она примчалась с кабелерезом в руках. Цикада снова поднималась в воздух. Она увернулась от инструмента, вцепилась пилоту в волосы, метила иглою хоботка в лицо.

Самина ухватила первое, что попалось под руку. Свои ножницы. Секунду она решала, каковы ее шансы промахнуться по цикаде и проткнуть Чесс затылок.

— Замри! — она занесла руку с лезвиями.

Но ее вдруг перехватили.

— Миаш, нельзя! Назад! — Кайнорт рявкнул так, что качнуло звездолет.

Цикада тотчас упорхнула в каюту. Эзер появился, как черт из коробочки, — в одних брюках, с мокрыми волосами. Спасибо, что не в полотенце. Или не без.

— Не могла бы ты не бить моих детей ничем тяжелым? — ровно попросил Бритц и отнял ножницы. Самина ощупала следы от уколов хоботка. Только неглубокие царапины. Ерунда. Но если бы не Чесс, тварь проткнула бы ей сердце.

— Детей, Кайнорт⁈ — биолог задыхалась от возмущения. — Да откуда мне было… Детей⁈

— Ругаешься, значит, в порядке. Миаш не напал бы, не ударь ты Юфи. Он убьет за сестру.

Пчела вернулась на брюшко и ползла по ноге Кайнорта. Тот приподнял ее коленом и бережно перехватил себе на локоть.

— Не буду разглагольствовать о пользе выполнения моих условий… — он подтолкнул дочь, как сокольничий птицу, и та вспорхнула, чтобы догнать брата. — Чесс, у тебя остался хоть один глаз?

Девушка еще сидела на полу. Кровь сочилась из глубоких царапин на висках и на темени — струйками текла по шее, по груди на живот.

— Оба.

Она подняла взгляд на Бритца. Тот совершил немыслимое для своей расы: поддернув аккуратно брюки, присел рядом с ней и наклонил голову, осматривая раны.

— Жаль. Я надеялся, придется тебя добивать и подыскивать разумного пилота.

Эзер был хорошо сложен, но рельефным мускулам не хватало мягкости. Здоровый жирок скрыл бы вены и жилы, которые придавали ему тощий вид. Чесс успела разглядеть: хвостатые татуировки искусно скрывали под собою десятки шрамов. Она отерла кровь с уголка глаза.

— А мне жаль, что не я первая залезла в твое логово!

— Верю. Ни секунды не сомневался, кто здесь настоящая