Там Пучеглазый жил на рынке, но он всегда считал себя городским. Автобусы, метро, мосты, высотные здания, школы, банки, полицейские участки, кинотеатры — все было для него родное. И вдруг они с матерью, как в дурном сне, сквозь какую-то дыру — не то колодец, не то обшарпанную дверь — во мгновение ока перенеслись в диковинную страну чертей, ничего общего не имеющую с их городским районом. Пучеглазый испытывал гордость от возможности обладать тем, на что и бедняки, и богачи тратят деньги, что едят, носят, используют.

Не разобравшись, Пучеглазый сначала, следуя указаниям Асюры, шел за матерью в первой линии, но взрослых это возмущало. Люди из второй линии посчитали это несправедливым и жаловались Асюре, а какая-то женщина даже матерно выругала мать. После этого Пучеглазый, терпя нападки взрослых, стал разбирать отходы во второй линии, относить вниз и сортировать то, что собрала мать. Раз в десять-четырнадцать дней приезжали перекупщики, забирали что-то и отправляли это на мусороперерабатывающий завод. Сектор Асюры не слишком изобиловал такими вещами, но хоть не такой бесплодный, как северный сектор через реку, так, середнячок. В восточный и юго-восточный секторы привозили мусор с рынка из центра города, с богатых многоквартирных комплексов и заводов. Индивидуальный сектор занимался в основном отходами с бизнес-парка, американской военной базы, промзоны на юго-западе и жилого квартала среднего класса к югу от реки. Начальники индивидуального сектора открывали фирмы под названиями «Атмосфера сотрудничества», «Центральная переработка», заключали эксклюзивные договоры на каждой площадке, набирали людей для сортировки мусора, продавали отходы мусороперерабатывающему заводу. В дни больших закупок на мотоциклах приезжали старьевщики, торговцы прибывали на маленьких однотонных грузовиках, а начальники индивидуального сектора гоняли большие самосвалы типа «Боксер» или «Титан». В секторе районного управления нужно было напрямую отправлять добычу на мусороперерабатывающий завод или, если сходились в цене, можно было отдать на индивидуальный сектор.

Пучеглазый с матерью заработали втрое больше, чем в городе, и в первый день больших закупок спустились в магазинчик под горой, купили ящик макколи для угощения взрослых. В этот день взрослые, которые не работали в ночную смену, ходили в общественную баню в городке у Острова цветов, мылись там до блеска и ходили гулять по шумным городским улицам за рекой.

Шеф Асюра получил это уродливое прозвище, конечно, из-за своего огромного синего пятна на лице, и с первой встречи Пучеглазый испытывал к нему сильную неприязнь. Во многом причиной этому была мать. Асюра очень помог им, ведь благодаря ему они с матерью зарабатывали, разбирая мусор, без уплаты комиссии, и Пучеглазый мог бы даже называть его если не отцом, то хотя бы дядей.

Однажды ночью Пучеглазый проснулся посреди ночи, почувствовав что-то странное. Ему показалось, что рядом с ним спит не мать. Уткнувшись в его спину, рядом спал сопевший ребенок. Пучеглазый ткнул его локтем, мальчик пробормотал что-то и повернулся на другой бок. Нет, ну с какой стати Плешивый спит у нас дома? С тех пор, как Плешивый сболтнул, что его отец и мать Пучеглазого переспят, Пучеглазый решил, что будет следить за матерью. Он чуть не заорал, подражая голосу отца: «Убью гадов!» В темноте он нащупал кухонный нож в ящике с утварью у входа и открыл соседнюю дверь. Не дверь даже, а деревяшка, обмотанная полиэтиленом, со щеколдой внутри. Пучеглазый проткнул полиэтилен пальцем, откинул щеколду и проник внутрь. Внутри было темнее, чем на улице. Пучеглазый пожалел, что не взял рефлекторное зеркало. Что-то хрустнуло и сверкнуло перед ним, и кто-то спросил низким угрожающим голосом:

— Кто это? Ах ты…

Ослепленный, Пучеглазый пытался спрятаться от света и отступил назад. Голый Асюра с фонариком в руках встал и попытался его схватить, Пучеглазый попятился и бросился на улицу. Асюра стоял в трусах перед входом и размахивал фонариком.

— Ах ты, этот щенок еще с ножом пришел!

— Кто-то пришел?

Услышав из дома голос матери, Пучеглазый бросил нож и побежал. Он бежал куда глаза глядят, ноги привели его на холм, где он сидел, глядя на набережную, пока не рассвело. Пучеглазый не понял, было ли что-то у матери с Асюрой, или они просто обнимались, раздевшись, одно он знал точно — они спали под одним одеялом. Он просидел бездумно где-то полчаса, постепенно гнев его утих, а обида прошла. Пучеглазый и сам догадывался в общих чертах, как живут взрослые. Тут даже дети, хихикая, шутили на эту тему, сплетничая о своих родителях. В других районах за такие шутки можно и по щам получить, а здесь они глупо улыбаются, ругаясь. Среди работяг было много одиночек, было также много бабушек и дедушек, живущих с внуками. Конечно, полные семьи тоже встречались, но они по большей части арендовали дом в деревне за рекой и работали с утра до ночи. В трущобах проживало две тысячи семей и шесть тысяч человек, а в деревне было всего несколько десятков хозяйств. Помимо соседей по участку люди общались и с работающими в других секторах, часто они вместе выпивали по вечерам. Иногда, конечно, вспыхивали ссоры, но они быстро разрешались, и люди начинали жить вместе, а через несколько месяцев, бывало, меняли партнера. Дети жили как будто в другом, отличном от взрослых, мире. Вообще, во всей колонии едва набрался бы десяток ребят, таких как Пучеглазый или Крот, которые с самого утра вели бы взрослую жизнь и целый день болтались между миром детей и взрослых. Здесь в восемнадцать-девятнадцать лет дети переходили в мир взрослых. И для таких, как Пучеглазый или Крот, самыми страшными были эти взрослые. Каким-то образом Пучеглазый вклинился в шайку, в которую входили лишь немногие обитатели трущоб. После того как отец пропал без вести, они с матерью потеряли связь со своей семьей, которую и раньше едва знали.

Пучеглазый долго смотрел, как один за другим сворачивали с набережной первые мусоровозы, затем встал и начал неторопливо спускаться. Ему было неохота возвращаться на работу на свалку, идти в пустую лачугу и сидеть там с обиженным лицом тоже не хотелось. Сегодня ему