Регистратор остановился у одного из шкафов и негромко сообщил:

— Личность подтверждена. Вскрытие не проводилось. Отчет доступен по запросу.

— Не надо. Просто открой, — хриплым голосом бросил я, чувствуя, как дрожь пробегает по рукам.

Он послушно активировал механизм. С тихим шипением выдвинулась панель, на которой лежало тело. Простыня скрывала ее фигуру, но мне уже не нужно было ничего больше, чтобы поверить. Она была здесь. Холодная, неподвижная, неподвластная времени.

Я подошел ближе. Каждое движение давалось с трудом, как будто воздух в этом месте стал гуще. Пальцы непроизвольно дрогнули, когда я откинул край простыни. Марина.

Ее лицо было бледным, почти мраморным, с легким серым оттенком. Никакого мира, никакого покоя — только застывшее выражение странной пустоты. Губы слегка приоткрыты, как будто в последний момент она хотела что-то сказать. Густые каштановые волосы разметались по подушке, образуя вокруг головы подобие нимба. Казалось, что время остановилось где-то в тот момент, когда ее жизнь оборвалась, и этот момент навсегда остался на ее лице.

На шее виднелся глубочайший разрез с рваными краями. Действовали топорно. Это была казнь. И я это не смогу так оставить. Не прощу ни себя, ни их. Висок у нее был слегка посечен, кожа там выглядела тонкой, как бумага. Я вспомнил, как нес ее, чувствуя каждую линию ее тела, думая, что еще могу что-то сделать. Глупо.

Я опустился на колени рядом с панелью, не зная, что сказать. Ее руки, сложенные на груди, выглядели слишком аккуратно. Как будто кто-то старательно укладывал ее для витрины, а не для прощания. Придумать, что сказать, я так и не смог. Вместо этого просто протянул руку, осторожно коснулся ее ладони.

Холодно. Очень холодно.

— Черт… Прости, — пробормотал я, чувствуя, как в горле застревает ком.

Внутри что-то сжалось. Гнев? Боль? Вина? Все сразу. Она не заслужила этого. Никто не заслуживает. Но особенно она. Я хотел бы что-то сделать, но все, что оставалось, — это сидеть здесь, в окружении мертвенной стерильности, и чувствовать, как пустота внутри растет.

Регистратор не издал ни звука, просто стоял в углу, ожидая новых команд. А я просто сидел, слушал собственное дыхание и смотрел на то, что осталось от одного из немногих близких мне людей.

Глава 6

Спустя неделю от сегодняшнего дня, я вспомню все, что произошло со мной за это время, и точно для себя решу, что это был какой-то страшный сон. Но невидимый след этих событий будет тянуться за мной и друзьями всю оставшуюся жизнь.

Из мертвецкой я вернулся в подавленном состоянии. Моя слабость, недальновидность и череда ошибок привели к тому, что я потерял хоть и давнего, но близкого друга. Более того, подставил под удар тех, кого ценю. Даже пойму, если они меня пошлют. Но не время себя жалеть — пора становиться сильнее, чтобы подобное не повторилось. А в Неоновые Осколки я еще наведаюсь…

Помещение больницы было тихим. Слишком. Только гул ламп и редкие вспышки индикаторов на лечебных капсулах казались единственными звуками, меня окружающими. Я стоял, прислонившись драной курткой спиной к стене, и пытался привести мысли в порядок.

Слышу звук отъезжающей крышки капсулы. Кто-то вылез. Заглянул за угол, проверить. На краю сидит Юля, не шевелясь, уставившись в одну точку напротив. Дроны-медики хлопотали рядом, набросили сверху на ее вымазанное гелем тельце простынь. Влажные волосы спадали на лицо, а взгляд ее блуждал где-то не здесь, в пустоте. Сидит, маленькая, уязвимая. Такой я ее еще не видел.

Здоровяку еще предстояло выйти из капсулы. Пока ждал возвращения друзей, расспросил регистратора — это он нас всех сюда перенес. Хотя и ему досталось от пыток, в первую очередь он подумал о нас. Я задумался, глядя на рыжую. Через какой мрак и жесть ей пришлось пройти, что пережить. Я в стенах бункера у Омена чуть кукушкой не поехал, лишь мысли о спасении и собственных силах не давали мне сдаваться. Боюсь представить, какой раздрай у нее сейчас в голове и на душе. Да и Марина… Мне захотелось войти, как-то поддержать, но слов не было, потому я не решился.

Теперь каждый из нас понесет это ярмо дальше, и неизвестно, что будет дальше. Думаю, из нас троих проще будет Илье. Он всегда умел абстрагироваться от плохого, искать хорошее, преодолевать и превозмогать. Создал себе образ «непробиваемой стены» и радуется, что никакая беда его не берет. Завидую.

Лять, снова больно резануло. Самозащита какая-то отрезала, но я вынес тело своей погибшей подруги на руках от чертовых мясников. И она там лежала у ног связанных друзей. Цензурно дальше я не могу выражаться, поэтому, додумайте сами, как я ко всему этому относился. И самое интересное, что я не понимаю, как этого можно было бы избежать. Был бы я сильнее? Ну, возможно, кто-то просто забоялся бы встать у меня на пути.

А может, Юля сейчас думает, что это из-за меня все? Получается, Марина ее надоумила со мной общаться. Точно. Так и подумает. Глупо надеяться, что разговор все исправит, но и молча стоять у меня тоже уже не получается.

— Как ты? — наконец спросил я самое глупое, что только мог спросить.

Девушка чуть дернула головой, будто удивилась чьему-то присутствию.

— Нормально, — сухо ответила она, сжав полотенце на голых коленках. Ее голос был тихим, но твердым.

Ложь.

Я хотел спросить что-то еще, что-то сделать, но не знал, что именно. Слова застревали в горле. Все, что приходило на ум, было еще более тупым, либо бессмысленным. В полном смысле слова мы не были с ней близкими друзьями. Ну, может, кроме той ночи, когда она потащила меня в постель, а ее накрыло от переизбытка алкоголя. Но мы просто были рядом с ней. Этого хватало, пока не рухнуло все остальное. Как раньше уже точно не будет.

— Нормально, — нарочно повторил я, будто пробуя ее ответ на вкус. — ты действительно так думаешь?

Она бросила на меня взгляд, полный или усталости, или раздражения, не могу разобрать.

— Что ты хочешь услышать от меня, Майк? Что мне плохо? Страшно? Да, это так. Но это ничего не меняет.

Она отвела резким движением