Он посмотрел на звёзды, яркие и холодные в зимнем небе. Где-то там, в цифровой пустоте, возможно, всё ещё витали эхо-сигналы «Нейромороза». Призраки данных, лишённые смысла и цели. Они больше не были угрозой. Они были уроком, вмёрзшим в лёд истории.

Лыков и его «Наследники» исчезли, растворились в новом ландшафте мира, как последний клочья тумана на утреннем ветру. Их мечта о контроле оказалась такой же хрупкой, как первый лёд. И когда она треснула, у них не осталось ничего. Ни веры, ни цели. А у него, у Аркадия, у Снежаны, у этих людей – осталось.

Осталась земля под ногами. Остались руки, способные держать друг друга. Остались сердца, способные помнить и прощать.

Он глубоко вздохнул, и пар от его дыхания уплыл в ночь, смешавшись с дымом из труб.

– Пойдём, – сказал он Снежане. – Завтра рано вставать. Нужно чинить ветряк, а потом – разбирать завалы на восточном участке.

Она улыбнулась. Устало, но светло.

– Пойдём.

Они повернулись и пошли по тропинке к своему дому – несовершенному, наскоро сколоченному, но – дому. Следы их ног оставались на свежем снегу, отмечая путь не назад, в прошлое, и не вперёд, к утопии, а – вглубь. Вглубь этой новой, трудной, настоящей жизни.

И в тишине зимней ночи, под холодными и ясными звёздами, это звучало самой правдивой и самой важной победой. Не громкой. Не окончательной. Но – их.