Аркадий молча откинулся на спинку дивана, чувствуя абсурд происходящего, будто перед ним пародийный фильм, автор которого явно перестарался с фантазией.

Полина крепко сжимала ладонь Аркадия, словно боялась, что он внезапно вскочит спасать положение прямо через экран.

Оператор приблизил камеру к трибуне, где на фоне огромного герба СФСР с розовыми и лиловыми лентами стояла Ксения в костюме, напоминающем смесь военной формы и домашнего халата. Выглядела она одновременно комично и величественно, словно героиня сатирической пьесы, случайно оказавшаяся в серьёзной роли.

– Дорогие гражданки и уважаемые граждане, хотя последних мы сегодня приветствуем скорее из вежливости, – начала Ксения с лёгкой иронией, – мы собрались здесь, чтобы наконец покончить с мужским произволом, доведшим страну до ручки, до скалки и крайней степени раздражения. Сегодня великий день! В СФСР официально вступает в силу закон, подобного которому не знала ни одна цивилизация! Мы торжественно объявляем о введении «Женоустроя»!

Площадь взорвалась аплодисментами и криками; в воздух полетели цветы, шапочки и сумочки – словно их владелицы решили избавиться не только от мужского гнёта, но и от лишних аксессуаров.

Аркадий покосился на Полину, прикрывавшую рот ладонью, пытаясь сдержать неуместный смех.

– Женоустрой… – протянул он, словно пробуя слово на вкус. – Что за абсурд? Неужели они это серьёзно?

Полина кивнула и, едва сдерживая смех, ответила с дрожью в голосе:

– Похоже, они настроены решительно. Интересно, теперь тебя будут отпускать на улицу только в сопровождении женщин?

Аркадий усмехнулся, но взгляд его оставался задумчивым и тревожным, будто он пытался представить, во что превратится мир после таких заявлений.

Тем временем Ксения снова заговорила, размахивая бумагой – очевидно, текстом нового закона, предназначенного стать для мужчин семейной Библией.

– Согласно нашему прогрессивному законодательству, – её голос звучал звонко и наставительно, – женщины получают абсолютную власть как в семьях, так и на всех уровнях государственного управления. Мужчины теперь лишены права самостоятельно принимать любые решения.

Ксения выразительно замолчала, позволяя словам проникнуть в сознание публики. Камера прошлась по восторженным лицам женщин, радостно вздымавших руки, и по лицам мужчин, выражавших недоумение и растерянность, будто впервые узнавших, что у них вообще когда—то были права.

На экране сменялись кадры, специально подчёркивающие абсурдность происходящего: женщины с плакатами «Мужчина – тоже человек!» и девушки, серьёзно раздающие мужчинам листовки—инструкции о том, как правильно проводить время под руководством жён. Мужчины неуклюже брали листовки и растерянно оглядывались, словно ища помощи у тех же женщин, которые только что выдали им рекомендации.

– Смотри, Аркаша, теперь даже за носками пойдёшь с письменным разрешением, – тихо рассмеялась Полина, слегка сжимая его руку, будто проверяя, не сорвётся ли он в гущу событий прямо сейчас.

– Да уж, – Аркадий вздохнул и чуть наклонился к экрану, – скоро появятся специальные женские комитеты по выдаче мужчинам разрешений на сон, еду и походы на рыбалку.

Полина рассмеялась и покачала головой:

– В этом что—то есть. Наконец—то мужчины почувствуют, как это приятно – когда всё решено за тебя.

Аркадий иронично посмотрел на неё:

– А я—то всю жизнь ломал голову, как избавиться от тяжести принятия решений.

Камера снова взяла крупно Ксению, лицо которой выражало торжественную уверенность, приправленную лёгкой самоиронией, словно и она едва сдерживала смех, читая строки нового закона:

– С этого дня все решения, касающиеся финансов, недвижимости, воспитания детей и любой другой стороны жизни, переходят исключительно к женщинам. Мужчинам предписано соглашаться, подчиняться и выполнять поручения жён, матерей и даже дочерей без права обсуждать мудрость этих указаний.

Аркадий покачал головой, не веря услышанному:

– Прекрасно. Значит, теперь ты официально моя начальница.

– А ты сомневался? – Полина подняла брови и улыбнулась, её глаза сверкнули насмешливой искрой. – Готовься, дорогой: с завтрашнего дня я решаю, где и как мы живём, куда поедем в отпуск и какую книгу тебе читать перед сном.

Аркадий усмехнулся и снова посмотрел на экран, где торжествовала новая женская реальность, позволившая мужчинам расслабиться и больше не притворяться умнее, чем они есть.

Площадь продолжала ликовать, а телевизор, казалось, не справлялся с масштабом происходящего абсурда, где старые жертвы вдруг становились новыми хозяевами, а хозяева – безвольными исполнителями чужой воли.

Ксения, подняв руку в победном жесте, громко объявила:

– Сегодня начинается новая счастливая эра матриархата!

Толпа встретила её слова восторженным криком, будто объявили победу одновременно в чемпионатах мира по футболу, хоккею и фигурному катанию. Площадь вновь запестрела лентами и флагами, в воздух взлетели не только шляпы и платки, но и сумки, зонтики, даже чьи—то туфли. Камера кружилась над происходящим, подчёркивая безграничную женскую радость и неловкое удивление мужчин, застывших, как декорации к чужому празднику.

Аркадий ощутил, как в груди нарастает тревога. Он взглянул на Полину: в её глазах читалась смесь иронии, удивления и сдержанного беспокойства. Гостиная, казалось, сузилась до дивана и телевизора, ставшего источником бесконечного сюрреалистического шоу.

– Посмотри на них, – заговорил Аркадий, нервно перебирая пульт, точно опасаясь, что устройство может взбунтоваться против нового порядка. – Радуются, будто только что сбросили оковы многолетнего рабства. Но разве не ясно, что это просто новая клетка, только розовая и со стразами?

Полина задумчиво кивнула, закусив губу, тщательно подбирая слова для ответа:

– Но им это нравится, Аркаша, – сказала она, легонько пожимая плечами. – Им кажется, что пришло освобождение от прежних бед. Никто сейчас не думает, что роли палача и жертвы просто поменялись местами, а не исчезли.

Аркадий печально улыбнулся и указал на экран, где женщины начали водить хороводы вокруг слегка ошеломлённых мужчин, словно те были памятниками давно ушедшей эпохи.

– Смотри внимательно, Поля. Они даже не сопротивляются. Вот что удивительно. Принять новую диктатуру под другим лозунгом и в других декорациях оказалось легче лёгкого. Никто даже не спросил: «Может, снова подвох?» Все опять поверили и приняли новую истину. Абсурд!

Полина хмыкнула и, откинувшись на диван, устремила взгляд в потолок, будто он мог объяснить вселенскую загадку.

– Может, людям действительно комфортнее, когда за них решают, – проговорила она, стараясь выглядеть серьёзной, хотя голос её дрожал от ироничной безысходности. – Так проще: не нужно выбирать, ошибаться и отвечать за свои ошибки. Удобно, когда всё расписано заранее, а проблемы решаются приказом сверху, даже если приказывает супруга.

Аркадий нервно потёр переносицу, пытаясь стереть с себя невидимый налёт абсурда.

– Да, удобно, конечно. Особенно теперь, когда я должен спрашивать у тебя разрешения на поход за хлебом или выбор галстука. Представляешь, сколько бюрократии нам предстоит? Утренний кофе будет