Новый порыв ветра — и зеленое море подмосковной тайги о чем-то запело под ней, то ли соглашаясь, то ли приветствуя — неожиданно близко.

Анну нашли под утро, когда восток окрасился робким сероватым светом — предвестником зари.

Два человека с фонарями, спотыкаясь и выкликая ее имя, пробрались через бурелом и вышли на маленькую поляну, все еще укрытую тенями ночи, как и весь лес, и тут в тусклом желтом свете на сосне мелькнуло что-то белое.

Один из них залез на дерево, чтобы обрезать зацепившиеся за ветки стропы, и его товарищ по поиску бережно принял на руки неподвижное тело первой в мире женщины-парашютистки.

Ощутив прикосновения, она застонала, словно прощаясь с жизнью, с трудом приподняла заплывшие от укусов комаров веки и обвела затуманенным взглядом склонившиеся над ней лица.

— Анна, прости меня! Прости! Только теперь я понял, какая ты на самом деле — страстная, отважная, неистовая, только сейчас! Никто из моих знакомых дам никогда бы не осмелился…

— И даже Сорокина? — неожиданно быстро пришла в себя умирающая.

— Я порвал с ней!

— Алеша… милый… — ласково прошептали в ответ запекшиеся губы. — Теперь ты постигнул, что нет ничего возвышенней любви… посланной нам небом…

— Да!

— Так дождись ее… и живи счастливо своей жизнью…

— Как — своей?! Моя жизнь — это ты! — пылко заговорил Вронский, но Каренина его уже не слышала.

Ее томный, чуть расфокусированный взор устремился на второго склонившегося над ней — водителя летающей машины, которого она сразу узнала. Глаза их встретились, и Анна удивилась, как можно было с первого взгляда не обожествлять такого совершенного человека, как он, не благоговеть перед ним, не посвятить свою жизнь ему. Что бы он ни делал, вокруг него сиял ореол мужественности и героизма. Непостижимо, как этого можно было не ощущать, быть не затронутой им, не затянутой с головой совершенно добровольно в сей стремительный водоворот…

— Мадам… я также покорен вашей отвагой, — пилот с трудом отвел взгляд.

— Когда я любила Вронского, я ходила по земле, — мечтательно улыбнувшись, проговорила Анна, — А теперь я буду летать.