Сталин усмехнулся. Затянулся трубкой, выпустил под потолок сизое табачное облако.

— Спасибо, товарищ Спаркл, — наконец произнес он хрипло, — Спасибо.

— Не за что, товарищ Сталион, — лавандовая единорожка подмигнула ему единственным глазом, — Считайте, что я возвратила вам долг. Так… я могу идти?

— Конечно, можете. Отправляйтесь в Новую Эппалузу немедленно. Вы будете глазами партии, товарищ Спаркл. И моими тоже. Каждую неделю мы будем ждать от вас донесений.

— Я буду писать, — пообещала Твайлайт Спаркл, — Обязательно буду. Я…

Она не успела договорить — дверь приемной резко распахнулась, и на пороге возник взволнованный, в мыле, Карамель.

— Товарищ Сталион! Товарищ Сталион!..

— Что такое? — устало вздохнул он.

— Чрезвычайное происшествие под Поннивилем. Срочная шифро-телеграмма.

Трубка чуть не хрустнула под копытом.

— Диверсанты? Бизоны?

— Не совсем так, товарищ генеральный секретарь… Товарищ Пинки Пай сообщает, что патрулем НКВД был пойман подозрительный пони. Сам лысый, на крупе — кукурузный початок. На допросах ведет себя странно и подозрительно, очень дерзок и упрям. И… товарищ Сталион… — Карамель побледнел, — Кажется… Кажется, он вас хорошо знает.

Сталин затянулся из трубки еще раз. И позволил себе пять секунд молчания в созерцании растерянной Твайлайт Спаркл. Непростительная роскошь для его плотного графика.

— Как вы сказали, товарищ Спаркл?… Говорите, мое испытание еще не закончилось?

Перед тем, как положить копыто на лакированную трубку телефонного аппарата, он позволил себе еще одну секунду бездействия.

И этой секунды хватило седому серому пони в отражении оконного стекла, чтобы устало улыбнуться ему в ответ.