Сквозь эти писк и шуршание через мембрану телефона прорвался женский голос. Он был нечетким, прерывался, но мозг Демьяна сам заполнял пробелы в словах, ведь он знал этот текст наизусть:
До свиданья, друг мой, до свиданья. Милый мой, ты у меня в груди… Предназначенное расставание Обещает встречу…– Впереди, – хрипло завершил фразу Демьян и отбросил карболитовую трубку, как если бы та его ударила током.
– Ты чего? – спросил Жигалов, взял трубку. – О, Есенина читают, как на радио! Сбой на линии?
– Да якой там сбой, майор… Знакомься, вот она, Акулина.
Нервно моргнув, Жигалов аккуратно положил трубку.
– То-то думаю, голос знакомый…
– Ехать нам треба! Она, поди, там незнамо шо устроила, покуда мене не было́. Опоздали мы! – Демьян схватился за волосы, угрожая вырвать их с корнями. – Ну, чаго встал столбом! Поехали же!
– Погоди теперь уж. Нельзя нам ехать – сказано, подкрепления ждать.
– Э-э-эх… Скольки почакать треба?
– Ну полсуток точно – отдел ГБ далече будет, покуда всех соберут, пока резолюцию подпишут…
– Нема у нас столько времени, майор! Ехать треба, не через полсуток, а зараз прямо, а не то она их там, як кутят, всех передавит! Всю деревню! Помчали, браток, – не то людям капут, я табе точно кажу.
Жигалов напряженно поглядел на знатка, на телефон, закручивая при этом левый ус так, что, когда отпустил, тот задрался вперед клочковатой косицей. Затем тяжело вздохнул и достал две штуки чудных своих кубинских сигарет. Улыбнулся грустно, но с лихим огоньком в глазах:
– Ну, давай тогда хоть покурим на дорожку. Эх, растудыть ее налево, не видать мне новых звездочек…
Еще за несколько верст до Задорья стало ясно, что в деревне творится неладное.
Из травы на капот «запорожца» выпрыгнул заяц. Он застыл, поджав длинные уши, и поглядел сквозь лобовое стекло испуганными черными глазками, после чего совершил еще один длинный скачок на другую сторону дороги. Следом за ним дорогу быстро перебежала рыжая лиса с выводком щенят, едва не угодив под колеса. Солнце поблекло, налилось малиновой тяжестью, будто раскаленный добела шар медленно остывал, погруженный в воду. Небо потускнело, тяжелые облака грозились упасть на голову. «Плохой знак», – отметил про себя Демьян: кто-то очень могущественный, а еще совершенно отчаянный сплетал чуждую Навь с нашей Явью. Ветви деревьев склонились от невидимого ветра, отбросили длинные тени на дорогу; к горлу подкатила тошнота.
Жигалов вдруг встряхнул головой, пробормотал сонно:
– Да что за херня такая…
– Эй! – Демьян потряс его за плечо. – На дорогу гляди, майор! Ты в армии кем служил?
– Да рядовым…
– Не спать, рядовой!
Жигалов встряхнулся, уставился на дорогу хмурым взглядом. Вскоре салон наполнился дикой, нестерпимой вонью – точно кто-то решил запечь десятка два тухлых яиц в печи из автомобильных покрышек. Мужчины закашлялись, зажали носы и рты, а сквозь щели в приоткрытых окнах втекали струйки темного смердящего дыму. Вскоре впереди показалось зарево – точно за горизонтом полыхал пожар. Там, где через местную речку был перекинут старый мост, играло, блистало, искрилось нечто ярким светом. На реку невозможно было и взглянуть, не ослепнув: в ней вместо воды катилась лава вперемешку с черным битумом. То и дело на поверхности вспухали и лопались пузыри, выбрасывая в воздух порции ядовитого газа. Кое-где виднелись вплавленные в остывшие сгустки лавы рыбьи кости. Берега речушки почернели и потрескались, глина запеклась в крупные куски, трава сгорела, а кусты превратились в обугленные крючья; сам мост едва-едва держался на железных сваях и неумолимо кренился набок. Вокруг подкосившихся опор собирались темные сгустки лавы. Ввысь вздымались красные искры, воздух колыхался от жуткого жара.
Жигалов уставился на безумное зрелище выпученными глазами, отер выступивший пот со лба.
– Ну, объясняй, знахарь, это что еще за диво?
– Смородина-река, – прокашлял Демьян сквозь рукав. – Из берегов, видать, вышла.
– Чего?
– То не наша река, иномирная. Она границей служит – Явь от Нави разделяет. Плохо дело.
– Почему? – глупо переспросил майор, плотно закручивая окно со своей стороны.
– Потому что граница нынче тут, видать, и пролегает, зразумел? И Задорье таперь – в Нави. Тольки мост здесь не Калинов, а вон – якой есть, яким чудом не смыло? А шо, майор, здолеем мы на тот берег перемахнуть?
Жигалов оглядел мост и сваи, поцокал языком.
– Ну если быстро мчать… Вроде как не сгорели еще опоры.
– Тогда гони!
– Куда?
– Гони на тот берег! Покуль не поздно!
Дернув подбородком, Жигалов переключил передачу. Демьян кивнул – газуй, мол. Майор выжал педаль газа. «Запорожец» рванул вперед, взлетел на мост. Опоры снизу задрожали, но выстояли; от напора вверх из лавы поднялись снопы искр, окружившие автомобиль огненными всполохами. Машина разогрелась мгновенно – как нутро печи, аж волосы скручивались от жара. Они преодолели какие-то два метра, как вдруг двигатель чихнул и заглох.
– Гашетку, майор! Топи газу! – орал Демьян, не разбиравшийся в технике.
– Куда гашетку? Встал он, не видишь? – Жигалов нервно дергал ключ зажигания.
– Ох и вовремя! Тоже мне – достижение промышленности!
Демьян выпрыгнул из «запорожца», едва не свалившись в лаву. Ухватился за перила моста – и тут же ладонь зашкворчала, покрываясь волдырями. Демьян зарычал, уперся могучим плечом в крыло автомобиля и потянул вперед; под ногами кипела, пузырясь, кирза, рядом чавкали плавящиеся покрышки. Майор, не будь дурак, среагировал быстро, вылез со своей стороны и принялся толкать. Вдруг мост накренился и пополз вперед – на противоположный берег.
– В машину, быстро! – сориентировался Жигалов. Демьян не стал спорить. Они едва успели запрыгнуть на сиденья, когда крен моста буквально выплюнул многострадальный «запорожец» на берег, и тот уже застучал по дороге лысыми покрышками. Мост позади застонал и с чмоканьем отпустил дальний берег, завалился вперед и принялся медленно погружаться в жидкое пламя. Раздался гул огня, пожирающего металл. Жигалов утер со лба пот.
– Уф, успели… Ну и вонь, конечно. Не ты ли газку поддал? А, со страху?
– Шутник, еп твою ногу, – Демьян хохотнул облегченно. – Гэта Смородина – потому что смердит она.
– Понятно.
Жигалов кое-как завел чихающий автомобиль и на непослушных лысых колесах отъехал чуть дальше, где не так воняло, остановил машину и оглянулся назад, где в сумерках вспыхивали взлетающие над рекой искры. Мост окончательно погрузился в реку, потеряв форму.
– Понятно мне, что ничего не понятно! Кроме разве что того, что подкрепление до нас уж не доедет.
– А нам оно и не треба – сами с Акулиной разберемся, без сопливых. Давай газуй, майор!
Машина неуклюже переваливалась по дороге, ведущей в деревню. Кругом было сумрачно, почти как перед ночью, хотя и белый день на дворе. Вдруг Жигалов поднял голову, уставился на потухшее фиолетовое светило, при этом мерцавшее полумесяцем, и прохрипел в ужасе:
– Это ж луна. Луна, Климов! Что это все значит?
– Шо, шо… То самое. В Нави солнца нет, не любят они солнечного свету, у них там, на изнанке, месяц тольки и светит. А кто-то здесь взял Навь да Явь, а потом перемешал, як молоко в чае. Ни разу такого не бачил и не слыхал даже – гэта ж якой силищей треба обладать… Ох, чую, помогает кто-то Акулинке – не здолела б она одна такое зробить… Стой, майор!
«Запорожец» притормозил. Демьян с Жигаловым сидели в салоне, глядя наружу с отвалившимися челюстями. У обоих в этот момент промелькнула мысль: а не брежу ли? Дорогу переходила избушка. Избушка на курьих ножках. Вернее, на высоких куриных ножищах – с телеграфные столбы, с нее сыпались вниз грязь и куски мха; хлопала при движении распахнутая дверь, а на одном из бревен повисла табличка с номером дома – «9». Оставляя на земле отпечатки огромных лап, изба флегматично пересекла дорогу и зашагала по полю, куда-то в сторону реки Смородины. При каждом шаге из печной трубы вырывались клубы темного дыма, словно бы ожившая изба дышала во время прогулки.
