– Я должна была тебя кастрировать, – хрипит, трясется в корчах Аля. – Или удавить. Какая же я сука, что не сделала этого. Последняя сука, мразь!

После того, как я расстался с Викой, Парамонова появляется чуть ли не каждый день. Нет, не Парамонова – Аля. Это невыносимо, меня крутит, корежит, давит, я схожу с ума.

– Уберите ее, – прошу я неведомо кого. – Умоляю: уберите ее от меня. Пускай убирается, уходит, я не могу больше…

Вика, как всегда, встречает меня на «Невском проспекте», едва я выхожу из вагона. Берет под руку. Тоже как всегда.

– Как ты без меня, Стас, любимый? – спрашивает она.

Не знаю, что хуже: Алина непотребная брань или Викина искренняя забота.

– Плохо, – признаюсь я. – Мне без тебя очень плохо.

– Знаешь, я поняла кое-что, – тихо, едва слышно говорит Вика. – Твоя жена ни при чем. Это все книги. Тебе были нужны только они. Не жена. Не я. И не та девушка с «Академической», которую ты убил.

– Я не убивал, – в который раз бессильно повторяю я. – Не…

Але не повезло: она умерла не сразу. Она мучилась еще несколько часов, потому что упала под поезд, когда мы стояли у головного вагона. Тело почти не пострадало, если не брать в расчет расколотый череп и раздавленную левую ногу. Парамонова наверняка была там, в тоннеле, в боковом ответвлении, и видела, знала… Она выползла из своей норы и забрала Алю. Приютила ее в себе. Зачем? Я не могу, не могу, не могу этого понять!

Вике повезло больше: от нее не осталось почти ничего. Но я вижу не искореженную, изломанную фигуру и смятое в блин безносое лицо с черными провалами там, где раньше цвели две полевые незабудки. Передо мной девчонка-заморыш, грязнуля и голодранка, жалкая, прыщавая беспризорница. Она забрала Вику так же, как Парамонова Алю. Дала приют, поселила в себе. Однажды я набрался смелости и спросил зачем. Эта сучка сказала – из жалости.

– Я люблю тебя, Стас, – говорит Вика. – Зря ты убил меня.

– Я не убивал…

Я не убивал. Не убивал… Это не мог быть я, это, должно быть, кто-то другой, неизвестный! Это он подтолкнул Вику. Слегка, чуть-чуть, как раньше Алю. Я не помню точно, а едва начинаю вспоминать, срываюсь, брежу, схожу с ума. Я помню лишь, что была толпа, что я смешался с толпой. Да-да, было очень людно. Любой мог подтолкнуть, почему непременно я? Я ни при чем. Ни при чем! Оставьте меня в покое! До меня даже брызги крови не долетели.

– Кто бы мог подумать, – выдыхает Вика, – я люблю своего убийцу.

– Милая, пожалуйста, уйди! Уйди от меня, умоляю!

– Не могу…

Боже мой. За что мне все это…

Боженька

милый божинька

миня зовут зина мне пачти шесть лет

баб аня гаворит если очинь нада ты паможиш

мне очинь очинь нада

мама вышла из тюримы и скора приедит к нам и мы будим жить все в месте

баб аня гаворит мама гавно и сука и папа чериз нее здох

а мама харошая добрая красивая я фотк видила

баб аня маму ни навидит и миня ни навидит и лупцуит если я про винилась выключаит телик гаворит я гавно

милый божинька дивчонки гаворят тибя нет а я знаю што есть и ты поможишь мне очинь нада

зделай так штоб баб аня здохла

милый божинька

спасибо тибе за баб аню

витька ва дваре гаворит баб аня была пяная кагда папала пад машыну

атец сергий гаворит баб аня была святая адна миня растила и велит малитца

мама гаворит туда старай гниде и дарога

ище мама гаворит што больши ни сядит сукой будит

миня мама очинь любит купила мне платюшку и касынку и партфель патаму што мне скора в школу

у витьки ва дваре есть виласипет витька гаворит дам покатаца если покажиш писду я паказала а витька ни дал толька гагатал и гаворил дивчонкам што я блять

милый божинька мне очинь очинь нада

зделай так штоб витька ни гаворил и ни гагатал больше

Милый божинька.

Это Зина Брагина апять. Я перишла во второй клас.

Спасибо тебе за Витьку. Мама говорит что доктор сказал ево укусил клещь. Витька ездит в каляске ничево ни говорит больше ни гогочет. У нево морда кривая стала и гавном от нево ваняет. Велосипет украли но он все ровно не можит уже катаца.

С нами типерь живет дядь Толя. Мама говорит он типерь мой папа. Но он ни папа ни какой и меня ни любит и говорит что я дура за дротка и гавнюха па жизни.

Ночю дядь Толя ходит сцать голый я видила когда ни спала. У нево на колки на живате на пличах на спине на руках на пальцах и воласы на ногах и на жопе.

Маму дядь Толя лупцует когда пяный. А меня говорит надо здать в интэрнат.

Милый божинька зделай так что бы дядь Толя от нас прапал куда не будь. Мне очень очень надо.

Дорогой Боженька!

Это Зина Брагина. Спасибо тебе за дядю Толю. Он получил десять лет за грабеш и мама сказала может там и здохнет на зоне.

Я учусь в третем классе. Подружек у меня нет, потому что девчонки завидуют что я красивая а пацы дружить не хотят. Все они говорят, что тебя нет и я просто набожная дура. И Надежда Ивановна так говорит только без дуры. И мама говорит, что тебя нет и заприщает ходить в храм но я иногда хожу ты знаешь.

У нас появился Юрка ему сейчас два месяца. Он все время ноет а по ночам орет не дает никому спать и мне не дает.

Мама меня больше не любит, она любит этово мало хольново Юрку. Мне нужен был новый портфель но она не купила, сказала так ходи денег нет. Готовить стала не вкусно. Мало и редко, потому что все уходит на Юрку. Говорит, что бы питалась в школе а там не еда а гавно.

Дорогой Боженька, сделай так, что бы Юрка здох. Мне очень, очень надо.

Боженька всемогущий!

Это я, Зина. Прежде всего, спасибо тебе. Мама долго горевала, когда падох этот ублюдак Юрка и пила водку. Сам отец Сергий приходил утешать, но мама его прогнала. Потом приходил участковый и сказал, что если будет продолжать выпивать, лишат родительских прав.