А он не агент.

И вообще пока хотелось дать соседу в морду, вымещая нервное напряжение. Психолог в центре подготовки вот постоянно говорил, что нельзя нервное напряжение в себе держать, что надо его выплёскивать в мир и тогда будет покой психологический и ментальное счастье.

Наум Егорович кулак почесал, с трудом сдерживая в себе душевный порыв. Кто ж откажется от счастья.

— Драться полезешь? — уточнил Женька.

— Хотел бы… место не то.

— Толковый. Что с подарочком? Передали?

— Передали.

— И?

— И передали. Я ж… не из этих… кто мне докладываться станет?

— А, понятно… а тут чего?

— Внедрили, — вздохнул Наум Егорович.

— О, коллеги, стало быть!

— И тебя?

— И меня.

— Институт культуры? — уточнял Наум Егорович крайне аккуратно, поскольку вроде как заведение секретное, но…

— Ты от них, что ли?

Пришлось кивать. Причём возникла мысль соврать, но как-то очень уж запоздало. И потом возникла другая мысль, что этакая откровенность, говоря по правде, странна.

— Эх… хорошие ребята. Я, как моложе был, тоже хотел. Но мама запретила с ними играть.

— Чего так?

— Да… боялась, что плохому научат.

Если так-то, то зря боялась. В том смысле, что плохому его всё-таки научили, но уже в другом месте. Или это он сам? Бывают же от рождения одарённые люди.

— А ты… если не от них? То как тогда сам? Ну, тут оказался.

— Я? Я так… частным, можно сказать, порядком. Племяшка у меня. У неё жених. Второй, — Женька загнул пальцы. — Первый тоже есть, но там свои нюансы. А у второго дружок сюда угодил.

— Это который?

— Стасиком кличут. Вот Данька и задумал помочь ближнему.

Судя по охране, которую Наум Егорович видел, этому ближнему помочь будет тяжко.

— А там копнули и вышло, что одно, что другое…

— Расскажешь?

На камеру Наум Егорович всё же покосился.

— Не боись, если кто сунется, я почую… — Женька повёл тощими плечами. А ведь он худой, но жилистый. Наум Егорович знал таких, которых с виду соплёй перешибёшь. А они подождут, пока ты перешибать замаешься, и сами врежут.

В общем, морду бить почему-то перехотелось.

Никак место настраивало на мирный лад.

— Слушают? — уточнил Женька.

— Нет. Передатчик изначально обрубило.

— Это они стеречься стали, включили глушилки.

— Но так запись идёт. Внутренний носитель. Так-то…

— То есть, пока ты тут, то просто пишешь?

— Ну…

— Да колись уже.

Наверное, Наум Егорович для разведки предназначен не был, если подумал и раскололся:

— В принципе есть возможность создать дубль физического носителя с накопленной информацией. Это было на случай, если тут, скажем, прогулки разрешены… я бы к забору и перекинул.

Наум Егорович сунул руку под волосы, пытаясь нащупать выступ. И вот тоже дурь, если так-то. Он в психлечебнице по сути. И чем резать? Откуда у психов-то ножи?

Надо будет высказаться.

Потом, по завершении операции.

— Там, если сдавить, то сигнал пойдёт. Ну и подберут, но это… что-то подсказывает, что нас не выпустят.

— Не выпустят, — согласился Женька. — Но если хочешь, я мышей попрошу.

— То есть, это не примерещилось?

— Мыши? Не. Нормальные ребята. Толковые. Тут, правда, только диверсионный отряд, на разведке, но твою фигню перенести хватит. Только скажи, куда доставить.

А куда?

Под забор?

— Хотя… я ваш адресок знаю, сам скажу.

Осталось надеяться, что Фёдор Фёдорович адекватно воспримет информацию.

— Ты менталист? — уточнил Наум Егорович на всякий случай.

— Скажешь тоже. У меня и дара-то магического нету. Так, ведьмак…

И покосился, словно ожидая чего-то.

— Никогда не сталкивался, — Наум Егорович отчаянно пытался припомнить, слышал ли он хоть что-то о ведьмаках, но не выходило.

— Раньше, — поправил его Женька.

— Чего?

— Раньше, говорю, не сталкивался. А теперь вот столкнулся. Кстати, мыши просили передать, чтобы ты больше не разглашал планы императора.

— Я…

Вспомнился странный шум в кабинете Льва Евгеньевича. Сделалось совестно. Оно, конечно, случайно получилось, но всё равно нехорошо по отношению к коллегам.

— Я нечаянно. Так, что в голову пришло, то и нёс.

— Вот и я сказал то же самое. А за мир не волнуйся, это Вильгельмушка ещё молодой, вот и тянет на всякую дурь, то жениться, то мир захватить. Потом подуспокоится.

— А Вильгельмушка — это кто?

— Император.

— Мышиный?

— А какой ещё?

— Действительно. Что-то я… недопонял.

Почему-то факт, что у мышей действительно есть император, не вызвал отторжения. Напротив, факт этот воспринялся вполне себе спокойно.

— Антидот твой хорош, да не так, чтоб совсем уж. Погодь, — Женька поднялся и пересел. — Не боись, я из тебя просто дрянь повытяну, которой нахватался… где был? Мертвечиной прям так и несёт.

Наум Егорович понюхал рукав.

Пахло мылом и хвоей, и ещё химической отдушкой.

— Внизу, похоже. Они там прокол пространства стабилизировали. А с него тянет… таким… нехорошим.

— Некромантикой, — сказал Женька и за руку взял. — И сильно, видать, сквозит.

— Во-во… а они там… эксперименты… фармацевтика… артефакты. И это, поле… что-то делают, а пока не понятно, что именно…

Голова вдруг закружилась и на какое-то время в ней не осталось мыслей. Вот совсем-совсем. Ни одной, даже самой захудалой мыслишки. И такая лёгкость воцарилась, с облаками сахарной ваты и злою родственницей супруги, которая с облако на облако перепрыгивала, потрясая старым веником да лихо, по-гусарски, матерясь, что не позвали на свадьбу.

— Вот и всё, — тётка вдруг исчезла вместе с облаками, а Наум Егорович обнаружил себя, лежащим в кровати. Голова ещё кружилась, но уже, к счастью, не совсем пустая. — Погодь, не вставай. Сейчас чутка пропотеешь… если что, там туалет есть.

— Я думал, только в коридоре.

— Не. В палате тоже. Сам подумай. Замучились бы они народ водить. Ты иди, а то организм не сдюжит.

Предупреждение подоспело вовремя. В туалете, который оказался до неприличия узким, Наума Егоровича вывернуло.

— Дрянь они тут какую-то затеяли, — Женька не пошёл следом, но бодрый его голос вызывал всё новые и новые спазмы. Впрочем, вылетало в унитаз почему-то не съеденное, а чёрная жижа. И главное, факт этот вновь же принимался разумом, как должное.

Хотя забеспокоиться бы.

Вдруг да кровотечение.

— Что… ты знаешь… если знаешь, — Наум Егорович оглянулся.

— Водичка вон, — Женька протянул кружку, пластиковую и лёгкую. — В стене краник…

И на том спасибо. Хоть рот прополоскать получилось.

— Знаю… в общем, тут такое… смотри, всё не повторю, тут вам с девонькой надо пообщаться.

— С какой?

— С той, что в невесты первого жениха моей племянницы метит.

А может, всё-таки бред? Такой же, как с тёткою. Ведь вполне себе реальною тётка казалась. Бодрою вон. Прям