Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 128

Постучать.

Поскрести, позвать, надеясь, что отзовется именно Таннис.

…на излишне широком шарфе, где жесткой нитью был воссоздан, пусть грубый, примерный, но план Шеффолк-холла, именно эта комната была отмечена желтой крупной бисериной.

– Таннис, – Кейрен звал, чувствуя, что замерзает.

Нелепая смерть. Просто-таки совершенно идиотская… еще немного, и он попросту вышибет стекло с рамой вместе. Но окно открылось.

– Пусти погреться, – клацая зубами от холода, попросил Кейрен. – П-пожалуйста.

Таннис.

Его женщина.

Растерянная. И счастливая. И злая невероятно. С руками горячими, просто-таки обжигающими руками. Втягивает в комнату, шипит:

– Ты ненормальный!

Совершенно ненормальный, если тогда, в театре, не украл ее. Но больше Кейрен этой ошибки не повторит.

– Ты же…

– П-погреться. – В ее комнате горит камин, и Кейрен просовывает руки сквозь решетку. Он выдыхает резко, с выдохом пряча боль от первого, злого прикосновения пламени. Оно же, вдруг смирившись, карабкается выше и выше, разливаясь по плечам, по груди, вытапливая холод.

– Зачем ты пришел? – Таннис присаживается рядом. Она смотрит на огонь и на Кейрена тоже, но на огонь больше. И тоже тянет к нему руку.

Бледную и тонкую.

Она сильно похудела, глаза запали, а улыбка исчезла. Куда? Ему так нравилась ее улыбка… и веснушки тоже, которых почти не осталось. Наверное, в Шеффолк-холл солнце заглядывает редко. И Кейрен тянется к ней, проводит сложенными щепотью пальцами по щеке.

– Ты плакала.

– И что? Все женщины время от времени плачут.

– Ты – не все, ты – особенная…

Короткие волосы слиплись, прядки влажноватые, тусклые, и Таннис пытается отстраниться.

– Прекрати…

Не прекратит.

– Зачем ты здесь? – Она вдруг всхлипывает и позволяет себя обнять, сама обвивает руками шею. – Зачем ты пришел…

– Правильно спрашивать – за кем. За тобой.

На ней длинная полотняная рубашка, слишком широкая, но при том – короткая. И ткань перекрутилась, из-под подола выглядывают узкие щиколотки Таннис. А рукава, отороченные кружевом, заканчиваются чуть ниже локтей.

Кейрен помнит, что локти у нее острые, шершавые.

И ключицы тоже острые, хотя совсем не шершавые, но торчат, изгибаются. Ямка на горле манит. А волосы прилипли к жилистой шее.

– Это опасно. – Она отстраняется, но ровно настолько, насколько Кейрен готов позволить отстраниться. Полшага.

И взять ее лицо в ладони.

Провести большим пальцем по губам: снова кусала, и до крови, остались бляшки скушенной кожи и темные трещинки. Щеки бледные, горячие какие… этот румянец выглядит болезненным.

Лоб горячий.

Чересчур горячий. А пол холодный, Таннис же – босиком.

– Он тебя убьет. – Она сама к нему тянется, к мокрым еще волосам, к коже, раскаленной пламенем. – Если найдет, то…

– Меня не так просто убить.

– Самоуверенный.

– Ага. – С ней легко соглашаться.

Она стала легкой, почти невесомой.

– Тебе надо в постель вернуться, – поясняет Кейрен. – Ты босая.

– Ты вообще голый.

– Извини, но я подумал, что пес с одеждой в зубах будет выглядеть… несколько подозрительно.

Она фыркает и шепотом на ухо, доверительным тоном, произносит:

– Синий пес сам по себе выглядит подозрительно.

У нее мягкий смех.

– Об этом я не подумал…

– Мне кажется, ты вообще не думал… что ты делаешь?

– Греюсь.

– В моей кровати?

– Ну не у камина же мне дальше торчать, я, как ты правильно заметила, в неглиже…

Пуховое тяжелое одеяло, которого вполне хватит на двоих, и Кейрен обнюхивает его, и подушки, которых на этом ложе с полдюжины, и простыню…

Чужой запах, тонкий. Не тот, который привел бы в бешенство, но ревность, холодная, злая, ослепляет.

– Кейрен? Успокойся, Кейрен… я… между мной и им ничего не было. Он просто приходит. Поговорить.

– По старой памяти? – Злость тяжело проглотить.

…тянет швырнуть простыни в пламя, скормив ему и одеяло, и треклятые подушки, и самого хозяина Шеффолк-холла.

– Ну же, Таннис, признайся, он твой старый знакомец, верно?

Она отворачивается.

– Посмотри на меня!

И отодвигается, упираясь ногами в перину. Ноги проваливаются, а рубашка ее задирается выше, она перекручивается, стесняя в движениях. Достаточно толчка, и Таннис падает на спину.

– Слезь с меня!

– Поймал. – Кейрен перехватывает ее руки, прижимая к кровати. – Ты моя и только, ясно?

Этого, чужого, запаха на ней нет.

– Отпусти.

– Ни в жизни. – Ее собственный, такой родной, знакомый, будоражит кровь. – Таннис…

– Чего ты от меня хочешь? – Она вдруг перестает сопротивляться. – Очередного свидетельства, да? Чтобы я дала показания?

– А ты дашь?

Молчание.

– Значит, нет. Из-за страха?

По ее глазам читать легко, вот только прочитанное заставляет руки разжать и отстраниться. Как сказал полковник? Все влюбленные – немного идиоты? И Кейрен ничем не лучше остальных.

– Не из страха.

– Кейрен…

Она садится и подвигается ближе.

– Скажи, что ты хочешь от меня услышать? Он… да, я знаю, что Войтех – преступник. И что виселицу он, наверное, заслужил.

– Наверное?

– Хорошо, заслужил. Но… проклятье, я не могу вот так… он запутался, Кейрен.

Ее рубашка съехала с острого плеча, которое Таннис прикрыла ладонью.

Родная.

Близкая. И все-таки далекая.

– Или я запуталась. Я понимаю, что он враг, что убьет меня, как только заподозрит… не важно, если ему даже примерещится предательство, то убьет.

– Тогда почему?

– Потому что… потому что я помню его другого. – Она почти кричит и сама же спохватывается, зажимает рот. – Другим. Настоящим. И тот, другой, он никуда не ушел… он ведь мог убить меня сразу, но…

– Старая любовь не ржавеет.

– Ты ревнуешь.

– Таннис, конечно, я ревную.

Сжатые кулаки. Тонкие запястья, и косточки торчат. Кейрен целует эти косточки и гладит смугловатую кожу, которая холодна.

– Ты моя женщина, и мне неприятно, что ты заступаешься за ублюдка, по которому давным-давно виселица плачет. Нет, я понимаю, что у вас общее прошлое, но…

– Ты тоже похудел.

– Не меняй тему.

Она хмыкает и осторожно устраивает голову на его плече.

– Я не хочу его предавать, понимаешь? Просто не хочу… не ради него, ради себя, Кейрен. Когда-то он много для меня сделал, и теперь тоже… не рычи, я не то имею в виду. Он друг и… наверное, все-таки больше друг. Он обещал отпустить меня. Потом, когда все закончится…

– Для кого закончится?

Подтянув одеяло, пусть и пахнущее другим, но теплое, Кейрен закрутил в него Таннис.

– Не знаю. Мне… было не очень хорошо.

– Я вижу.

– Нет, просто… ты же не знаешь, и…

– Не знаю и знать не хочу. Вообще, я кольцо купил и выходи за меня…

Не услышала, отмахнулась. И наверное, как-то иначе надо предложение делать, а Кейрен не умеет. И Таннис, закрыв ему рот рукой, сама говорит.

– …я не умею говорить такие вещи. – Она тихо всхлипнула и прошептала: – Я беременна.

Тихо стало.

Звонко.

И отчетливо тянет сквозняком из приоткрытого окна. От запаха пыли свербит в носу, а ноги опять мерзнут, и Кейрен убирает их под одеяло.

– Молчишь?

Острый локоть впивается в ребра, почти попадая по затянувшейся было ссадине.

– Отпусти.

– Нет.

На шее Таннис выступает испарина, и на лбу, на впавших щеках. Она дышит глубоко, судорожно как-то и, почти задохнувшись, бьет по рукам, выгибается, борется зло, неумело…

– Таннис, Таннис, пожалуйста… прекрати, глупая… Тебе плохо? Ну если легче станет, ударь… вот так, осторожней, себя не покалечь… ну вот, и давай вместе дышать? Помнишь, у нас получалось… а я вазу твою разбил…

– С кленовыми листьями? – Она замирает.

– Ее.

– Ты…

– Я не специально. Задумался и локтем задел… там на столе почти не осталось места. Я, оказывается, совершенно не приспособлен к самостоятельной жизни. Ты не представляешь, что дома творится… ну и плакать зачем?

– Не знаю. Я теперь все время почти…

– Ты сильная женщина.

– Не хочу.

– Чего?

– Быть сильной женщиной. – Она сидела, остервенело размазывая по щекам слезы, и щеки эти становились красны, полыхали болезненным румянцем. – Хочу быть слабой… и чтобы на руках… всю жизнь оставшуюся на руках…

– Хорошо, – легко согласился Кейрен, – если, конечно, не растолстеешь. А то беременные знаешь какими толстыми бывают?

– Я?

– Нет, пока нет, но в ближайшей, как я понял, перспективе…

Она перестала плакать и кулаком ткнула в плечо.

– Издеваешься?

– Не думал даже. Выходи за меня замуж.

– Что?

– Замуж, говорю… в третий раз, между прочим, говорю, выходи… сейчас.

Кейрен встал и осмотрелся. Жаль, что в отличие от полковника, он так и не прочел ни одного романа, теперь вот сказывался недостаток информации.

Таннис следила за ним, закутавшись в одеяло, сатиновый хвост которого поднимался над ее головой причудливым воротником. Из-под одеяла торчали худые ноги с квадратными, резко очерченными коленями. Под левой – Кейрен помнил – шрам имелся, тонкий, полукруглый, словно отпечаток худосочной луны.

Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 128