Я повернулась к сестре.

– Мистер Уиллард… Корри Доннели больше не имеет над тобой власти, Фей. Ты можешь выбрать другой путь.

– Могу. – Она пожала плечами. – Но зачем? Мне нравится моя жизнь. В отличие от тебя, я люблю быть в центре внимания. Так что, пожалуй, продолжу делать, что делаю. Наберу команду, организую представление, благо финансы позволяют ни на чем не экономить. После того, что Корри устроил на болотах Манчи, интерес к магии как никогда высок по всему южному побережью. Самое время подхватить то, что вы, бездари, бросили.

– Заберешь себе шоу? – поинтересовался Рэд.

– Пф, – фыркнула Фей. – Оно и так было моим. Высоко бы ты забрался без настоящей талантливой духовидицы, милый? Так что довольствуйтесь тем, что осталось. Поступите в университет, откройте ресторан на берегу океана, чтобы нашей посудомойке было где применять свои исключительные таланты. Обзаведитесь выводком детишек – или живите в свое удовольствие, греясь на солнце. Радуйтесь жизни. А я, так уж и быть, пришлю вам открыточку на День примирения.

Рэдхенд нахмурился.

– А как же Кай и Ши? Кого из них ты оставишь Тейли?

Крокодил и кот, невидимые для простого глаза, переглянулись, и я поняла, что проводники уже сделали выбор.

– Никого, – ответила за них я. – Кай и Ши решили остаться с Фей. Оба. И… пусть так оно и будет. Я не очень хочу быть духовидицей, Рэд. Лучше уж и правда держать ресторан и каждый день купаться в океане. Спокойно спать по ночам. Трогать людей, не боясь случайно узнать, что они думают.

– Что ж… – Мне показалось, Рэдхенд даже немного обрадовался. – Решение за тобой. Если ты считаешь, что так лучше, пусть.

– Ну, раз мы обо всем договорились, – прервала нас Фей, – пора прощаться. Не поминайте меня слишком уж грубыми словами, исправно платите налоги и иногда пролистывайте газеты в поисках статей с моими портретами. И, Рэд, постарайся сделать все, что в твоих силах, чтобы у посудомойки никогда не появилось своего проводника.

Я тихо хмыкнула про себя. Да… это, наверное, был самый милый способ сказать «не разбивай моей сестре сердце», на который была способна Фей.

– Будь счастлива. – Я обняла сестру, прикрыв глаза, и почувствовала, как Кай и Ши с двух сторон незримо прижались ко мне во мраке изнанки. Кот потерся спиной о лодыжки, а крокодил низко заурчал, что, вероятно, было своеобразным выражением признательности.

«Будь счастлива, Фей».

«Ты тоже, посудомойка».

Объятия разжались, возвращая меня на солнечный перрон Нью-Эрли. Сестра отступила на шаг, позволяя Рэду, уже стоявшему на подножке, обхватить меня за талию и поднять в вагон. Громкий сигнал – и состав тронулся. Маленькая фигурка Фей быстро потерялась среди других провожающих. Растворились в воздухе гудки духового оркестра, исполнявшего знаменитую композицию о другом поезде, точно так же едущем сквозь страну. Пронеслись мимо людные улочки рабочих кварталов, заполненные автомобилями. Мелькнули над черепичными крышами разноцветные огни Карнивал-лейн. На секунду в просвете домов показался и пропал широкий полумесяц залива.

Нью-Эрли, город, где я провела практически всю свою жизнь, остался позади.

Я отвернулась от окна и улыбнулась Рэду и Эсси, новой семье, которую я выбрала для себя сама, без магии и принуждения.

А потом поезд, следовавший за солнцем на западный берег огромной Эльской республики, повернул – и у нас началась новая жизнь.

Эпилог

Песок был замечательный, мелкий, теплый, приятного золотистого оттенка, с крошечными ракушками, так красиво смотревшимися на стенах самодельного замка. Мы с Эс строили его с самого утра, торопясь успеть до начала прибоя. Подруга возводила башни, я укрепляла основание. Мы веселились от души, щурясь от яркого солнца, а в паре десятков шагов от нас блестел раскинувшийся во всю ширь океан.

За последние полгода я увидела немало красивых уголков Эльской республики, но именно здесь поняла, что наконец нашла свое место. Я никогда не уставала любоваться океаном, то бурным, то тихим, то ярко-синим в знойную безоблачную погоду, то молочно-белым, с нотками розового на закате. Мне нравилось плескаться в прибое и собирать выброшенные на берег ракушки. Я научилась плавать и вовсю осваивала доску для серфинга.

Но самое главное – океан нравился Рэду и Эсси. Впервые оказавшись в небольшом тихом городке на побережье, мы, не сговариваясь, решили остаться здесь. Купили дом, машину и ресторан с огромной террасой, выходящей прямо к пляжу. Рэдхенд поступил в университет Эль-Анхелеса, чтобы добавить к своим непревзойденным инженерным навыкам немного теоретической базы, а мы с Эсси поддерживали наше скромное семейное дело.

Это ли не настоящее счастье?

По Нью-Эрли я почти не скучала. И по способностям духовидицы, совершенно бесполезным без проводника, – тоже. Изнанка и золотой песок воспоминаний остались в далеком прошлом. Теперь я строила замки, а не разрушала стены. И наводила мосты – с теми, кто стал мне по-настоящему близок.

– Тейли, Эс!

Я обернулась на звук любимого голоса и увидела Рэд-хенда, махавшего нам с террасы. Он только приехал из города и еще не успел сменить приличную рубашку на более удобное легкое поло. Но таким – загорелым, гладко выбритым на местный манер, с закатанными рукавами и отросшими темными волосами, чуть порыжевшими на солнце, – он казался мне особенно притягательным. Так и хотелось затащить его в дом и, укрывшись в прохладной тишине нашей спальни, изучить те места, до которых еще не добралось горячее южное солнце.

Ммм…

– Поторопитесь! Я привез арбуз.

Я фыркнула, прогоняя из мыслей несбывшиеся сладкие мечтания.

«Арбуз в жару – это просто прекрасно. Почти так же хорошо, как первоначальный план, который можно было отложить и до вечера».

– Догоняй, – позвала меня Эс, подавая с лежака соломенную шляпу.

Мы побежали по склону наперегонки – уже почти одинаково смуглые, смеющиеся, счастливые, – пока Рэд наверху наполнял лимонадом и льдом высокие стаканы и разрезал арбуз. С океана дул легкий бриз, в недосягаемой синей вышине кружили чайки, чьи крылья, заслоняя собою солнце, создавали на песке причудливую игру тени и света. Лениво плескался океан. Шуршал прибой, перекатывая мелкие камни.

Миг – и от песчаного замка осталась лишь блестящая на солнце горка золотой пыли. Жизнь – во всем ее блеске, красоте и великолепии – продолжалась.

КОНЕЦ