Одного актерского мастерства недостаточно. Чтобы спектакль действительно сработал, нужно было добавить натуральности.

Я рассказывал своим друзьям десятки историй из жизней, в которые я погружался на протяжении многих лет, во время наших первых миссий. Всегда выбирая что-то забавное или интересное.

Но у меня были и более мрачные воспоминания, о которых я никогда не хотел даже думать, не говоря уже о том, чтобы рассказывать кому-то еще. Моменты насилия и ужаса, на которые люди способны не меньше, чем монстры.

Они засели у меня в голове, где я похоронил их так глубоко, как только мог. Теперь, вытаскивая на поверхность одно из самых страшных воспоминаний, я крепче обхватил себя за живот.

Кровь. Булькающие крики. Удары ножом. Беспорядочно разбросанные органы…

Я перегнулся через край кровати, и меня начало рвать на пол. Горло обожгла кислота, я давился и отплевывался.

Видимо, хранители все-таки за мной наблюдали, впрочем, это было очевидно. Я едва успел издать еще один стон, как дверь в мою комнату с шипением отворилась.

Что-то настойчиво друг другу бормоча, двое хранителей уложили меня на каталку вроде тех, что используют в больницах. Я держал глаза закрытыми и дергался то в одну, то в другую сторону, словно в муках внутренней агонии.

Они закатили меня в комнату с более ярким освещением, где передали женщине, которая, явно озадаченная, измерила мне температуру и взяла анализ крови. Похоже, здесь все-таки был врач.

Но тенекровные, как правило, не болеют. Наши усовершенствованные тела обладают усиленными способностями к исцелению. Кажется, хлюпанье носом – самое страшное, от чего я страдал за все свое детство.

Клэнси же придется прийти, не так ли? Хотя бы из-за беспокойства о его «ресурсах».

Вызвав еще пару приступов рвоты, я лежал и невнятно отвечал на вопросы врача. Внутри все начало холодеть.

Я мог просчитаться. Возможно, всем этим я добился только того, что у меня разболелся живот.

Вдруг снаружи раздались быстрые шаги и в комнату зашел руководитель объекта, принеся с собой награду, на которую я даже не смел надеяться.

Сквозь опущенные ресницы я увидел, что за Клэнси, озабоченно поджав губы, плелся Доминик.

– Посмотри, не чувствуешь ли ты каких-нибудь внутренних повреждений, – приказал ему Клэнси.

Доминик подошел ко мне и нежно положил свои щупальца на обнаженную кожу запястья и шеи. Я приоткрыл глаза ровно настолько, чтобы разглядеть Клэнси за его спиной, который, отвернувшись от меня, о чем-то тихо совещался с доктором.

Клэнси потерял бдительность. Он ничего не подозревал. Идеально.

Я легонько похлопал Доминика по руке и подтолкнул влево, чтобы он полностью закрыл доктору обзор моего лица на случай, если она случайно посмотрит в нашу сторону. Это все, что требовалось.

Связь, которая объединяла каждого из нас с Ривой, может быть, и проявилась на нашей коже, но мы пятеро, нет, шестеро и прежде знали друг друга до мозга костей. Наверное, Клэнси даже представить себе не мог, каково это.

Брови Дома чуть приподнялись. Не говоря ни слова, он подвинулся.

Прикрыв веки, я посмотрел на затылок Клэнси и погрузился в его разум.

Я держал перед глазами образ мужчины, которого видела Рива, и прокручивал в голове вихрь воспоминаний Клэнси. Одно за другим всплывали воспоминания о том, как он разговаривал с этим пожилым человеком: по видеосвязи, лично, по телефону.

Во время каждого такого разговора в теле Клэнси ощущалось напряжение. Он говорил ровным тоном, но я чувствовал, как у него перехватывало дыхание от желания выражаться более резко.

Клэнси называл другого мужчину Ричмондом. И у Ричмонда было много идей о том, как Клэнси должен управлять делами. Он часто упоминал «Совет Опекунства», от имени которого, похоже, выступал.

Я начал действовать быстрее и настойчивее, чтобы получить хоть какую-то информацию, имеющую отношение к нашей текущей ситуации. И тут я погрузился в воспоминание, которое происходило в похожем на пещеру офисе Клэнси. С ним был Ричмонд, одетый в ту же одежду, которую Рива видела три дня назад.

– Даже при всех твоих предосторожностях тринадцать из них выбрались с острова, – покровительственным тоном сказал Ричмонд. – Включая шестерых, которые, безусловно, являются самыми ценными.

Клэнси стоял за своим столом. Все его тело напряглось.

– Я забрал их всех до того, как возникли какие-либо проблемы.

Ричмонд фыркнул.

– Какие-либо проблемы, кроме двух смертей и огромного количества затраченной рабочей силы. Послушай, Совет предоставил тебе свободу действий, чтобы попробовать этот твой подход, но подобная оплошность ставит под сомнение все усилия. Ходили разговоры о том, чтобы лишить тебя права распоряжаться Опекунством. Ты же знаешь, что никогда не получил бы эту должность, если бы Бальтазар не исчез.

Бальтазар? На мгновение я замешкался, но затем вспомнил разговор, который Рива всем нам пересказала. О том, что Клэнси говорил о трех семьях – основательницах Опекунства.

Он сказал ей, что один из трех основателей ушел из организации. Очевидно, Ричмонд имел в виду именно его.

Услышав скрытую угрозу, Клэнси напрягся еще больше. Ричмонд намеренно избегал упоминания своего собственного мнения, но по его тону чувствовалось, что мужчина сам был активным участником упомянутых им «разговоров».

– Я только что заключил крупный контракт, – быстро сказал Клэнси. – Теперь, когда у меня есть лучшее представление о том, как действуют тенекровные, я смогу держать их в узде и покажу, как много можно добиться с их помощью. Ты должен дать мне шанс это доказать.

Ричмонд потер свой мясистый подбородок.

– Я обсужу этот вопрос с остальными. Можешь не сомневаться, мы будем внимательно следить. Если ты…

Рывок за руку вернул меня в настоящее.

Доминик склонился надо мной, пристально глядя в глаза.

– Спасибо, – бросил он через плечо.

Приблизился Клэнси со стаканом воды в руках. Сквозь суматоху в голове я пытался собрать воедино то, что, должно быть, произошло: Клэнси собирался подойти еще раньше, но Доминик отвлек его, чтобы хватило времени вывести меня из оцепенения силы.

Дом похлопал меня по плечу.

– Ты можешь сесть?

Поднимаясь, я покачнулся, чтобы не выходить из образа, и отпил немного воды. Клэнси осматривал меня своим проницательным взглядом.

– Насколько мы можем судить, что-то из съеденного не усвоилось твоим организмом, – сказал он резким тоном. – Нет никаких признаков болезни или внутренних повреждений. Ты можешь поспать здесь, пока мы убираем твою комнату.

Кивнув в знак благодарности, я лег обратно, и Клэнси вывел Доминика из комнаты. Мои мысли по-прежнему гудели громче, чем жужжание ламп над головой.

Клэнси рисковал потерять свою великую мечту. От предстоящей миссии многое зависело.