– Возможно. Я нахожусь под защитой Аида, поэтому попрошу у него разрешения отправиться с ним в Подземный мир, когда он соберется сюда, чтобы проверить, все ли в порядке.

– Хочешь сказать, что собираешься остаться на Сицилии, когда окажешься на Земле?

– Это всего лишь вопрос времени.

О, Геката. Чувство времени у богов не совпадает с человеческим. Мне придется вернуться в Спрингфолл. От этого у меня тяжесть на сердце, несмотря на то, что мы проведем вместе еще несколько дней.

– Уже скучаешь по мне? – дразнит он, положив руки мне на бедра.

Я хочу, чтобы он остался. Перспектива разлуки в ближайшем будущем совсем не радует.

– Почему ты попросил меня выйти за тебя замуж? Мы не будем жить вместе.

– Чтобы мы были вместе, независимо от места и времени, – говорит он, прижимаясь своим лбом к моему.

И до сих пор никакого «Я люблю тебя»? Как будто мой лучший друг, с которым я иногда сплю, просит меня выйти за него замуж. На память приходят слова его бывшей, Ахлис. По ее мнению, Гермес не способен любить. Испытывал ли он раньше чувства? Даже если и так, он наверняка полюбит, но не меня. Я не вечна. Если он готов ждать годами, то я нет.

Нас прерывает покашливание. Мелиноя смотрит на нас, сложив руки.

– Так чем я могу вам помочь?

– Я хотела взглянуть на пальто, – говорю я, ожидая негативной реакции.

Не успевает она ответить, как Гермес вкладывает мне в руку серебряный кошелек.

– И купить, если понравится.

Мелиноя расслабляется.

– Нет, ты не будешь платить за пальто.

– Поверь, часть прибыли принадлежит тебе. Ведь ты сделала всю работу.

Я уже собираюсь протестовать, но потом передумываю. Ведь так и есть.

– Прекрасно! – радуется Мелиноя. – Итак, чего желает тень, прошедшая все три испытания?

– Пальто, которое напомнит мне об этом месте.

Смотрю на ткани, разложенные в шкафу вдоль стены. Каждая – более мерцающая и мягкая, чем предыдущая.

– У меня есть именно то, что нужно, – суетится продавщица, исчезая в глубине магазина.

Вскоре она возвращается с просторным пальто пепельно-серого и серебристого цветов и расшитым узорами из гранатов, как целых, так и разрезанных пополам.

– Никто не покупает его, потому что оно слишком напоминает о повседневности.

Она разворачивает его, и я думаю, что она попала в точку.

– Оно великолепно.

– Знаешь, я училась на заочных курсах у Рапсо, богини шитья, – объясняет она, краснея от лести.

Накидываю ткань на плечи, с удовольствием ощущая тепло, присущее адской ткани. Оплачиваю покупку, благодарю Мелиною, и мы выходим на главную улицу. Гермес переплетает свои пальцы с моими, в то время как я не отрываю глаз от вышитых гранатов.

– Мне кажется, это место тебе подходит.

– Правда?

– Ты хорошо здесь прижилась.

– Если бы ведьмы могли путешествовать между измерениями, я была бы не единственной посетительницей.

Когда оказываемся на музейной площади, видим, как Танатос и Немезида обступают божеств, которые заканчивают заделывать отверстия в фонтане, останавливая поток лавы. Обезглавленный Цербер заставляет сердце сжаться. Но когда мы приближаемся к группе, слышим, как они обсуждают альтернативную фигуру для площади.

– Я хочу, чтобы мы установили трех Горгон, – настаивает Немезида. – Сфено не разрушит ее, и нам не придется ее реставрировать.

Она говорит это с ворчанием, но я знаю, что она думает о Медузе и о том, как вернуть ее. Танатос, кажется, еще больше озадачен.

– Мы могли бы посадить филодендрон гигантский, – предлагает он.

– Никто не знает, как он выглядит на самом деле, – ворчит его сестра.

Он собирается ответить, когда замечает нас и поворачивается. Бог смерти более спокоен, чем вчера. Ему больше не нужно ничего от меня скрывать. Он прикрепил Кадуцей к пальто и, похоже, не собирается в ближайшее время им пользоваться. Это логично, ведь именно он управляет Подземным миром, когда Аид уезжает на шесть месяцев в году. Предполагаю, что он будет отсутствовать в дни, когда Аид вернется в город.

– Я голосую за Горгон, – говорю я с улыбкой Немезиде.

– Вот видишь!

– Я сдаюсь, – объявляет ее брат.

Мы с Немезидой обмениваемся понимающими взглядами.

– Надеюсь, скоро получу от тебя весточку.

– Положись на меня.

Кажется, я прошу терпения у богини, такой же нетерпеливой, какой сама была с богинями. Немезида бросает на моего спутника холодный взгляд.

– Гермес, – приветствует она, поворачиваясь на каблуках.

Ничего себе, она назвала его по имени! Это прорыв!

– Прекрасной ночи, Немезида, – желает Гермес.

Никогда не пойму, почему он не винит ее за наказание кнутом.

– Я в долгу перед вами обоими, – продолжает Танатос. – Я отплачу вам сторицей. Но в то же время верю тебе, Гермес, и мне жаль, что я обвинил тебя в том, что ты донес на нас с Макарией. Обещаю бережно использовать Кадуцей.

– Я в этом не сомневаюсь, – отвечает Гермес как можно более вежливым тоном.

Он не злится на меня и не злится на Танатоса, но ему все равно тяжело видеть верный Кадуцей приколотым к чужой одежде.

– Цирцея, не хочешь дать совет перед моим путешествием на Землю?

У него уже были звезды по всему телу, теперь они появились и в глубине его глаз.

– Будь осторожен: люди не привыкли видеть таких божеств, как ты. И приезжай в Спрингфолл, это недалеко от Нью-Йорка. Ведьмы окажут тебе хороший прием.

Я не могу обещать ему доступ на Поляну, но, если ему понадобится поддержка, он найдет ее в нашем маленьком городке.

– Спасибо, – говорит он, склонив голову. – Прекрасной ночи, Цирцея и Гермес. Хорошего путешествия.

Мы прощаемся с ним, и он уходит. Мы пересекаем площадь, чтобы добраться до музея. Я оглядываюсь на плоский экран, но не чувствую острой необходимости использовать его. Стала ли я легче воспринимать смерть отца? Возможно. Может, Танатос и помог мне, но больше всего помогли слова Гермеса.

– Ты незаметно вселила надежду в жителей Подземного мира. Кто знает, что здесь произойдет завтра?

Глава XXVIII

Когда открываю глаза, понимаю, что нахожусь в земном теле. Аид вернул мою тень в мир живых. Он стоит надо мной вместе с Персефоной. Осторожно выпрямляюсь, ослепленная светом комнаты, в которой нахожусь. Высокие стены покрыты ослепительной желтой охрой, кессонный потолок головокружителен, а огромное эркерное окно выходит на лазурное небо. Теплый ветерок пронизывает пространство, и я слышу отдаленный шум птиц и волн. Вкусно пахнет соснами и лимонами.

– Как себя чувствуешь? – спрашивает Персефона.

– Хорошо, – говорю я, несмотря на то, что кружится голова.

– Не торопись, ты должна соединить в себе двойную реальность: земного тела, оставшегося в стазисе