Не всегда понимаю людей. Ну хоть идею о том, что мне нужно дистанцироваться от семьи, все приняли единогласно. С грустью и печалью (а также щенячьим восторгом по поводу того, что наконец-то кончились утренние пробежки), но приняли.

— А, вот и ты, — без всякого восторга поздоровался со мной человек, предпочитающий носить черные джинсы, — Кирью, я даже говорить не буду о том, сколько человек тебя ищет. Особенно Тануки Ойя. Ты такой популярный, что я готов пролить слезы зависти в свой рамен.

— Я его вам оплачу, Кабакири-сан, — уселся я на стул рядом с надзирателем за молодежью, — Если поможете с моей маленькой проблемой.

— Ты мне и три порции оплатишь, — выслушав и подумав, кивнул, Кабакири, — Запоминай адрес, Кирью, а затем вали, не порть мне аппетит.

Я так и сделал. Почти. Японцы просто обожают говорить в спину в последний момент.

— Эй, Кирью.

— Да? — я обернулся, как уже привык делать. Кабакири смотрел на меня как кот на еще не облёванный ковер, кривя губы.

Вздохнув и дёрнув пару раз щекой, мастер протянул:

— Я… тебя тоже искал. Пришла пора тебе обрести своё имя. Мне требуется услышать твоё согласие. Будешь прозываться, как привык? Королем Грубиянов?

— А… иначе можно?

— Это так не работает, Кирью, — кисло ответил Норио, тоскливо озирая стынущий рамен, — Как тебя знают люди — так и называешься. Либо зарабатываешь иное имя, но тут смотря как пойдет.

— А если меня знают под двумя прозвищами? Ну, в разных кругах?

— Ты что? — рамен неожиданно потерял для мужика интерес, — Умудрился еще чего нахеровертить? Ну, кроме того, что уже нахеровертил?!!

— Можно сказать и так, — выдал я слабую, но удивившую Норио улыбку, — Только сам узнал. Оказывается, меня давно называют Мышонком…

Пришлось дожидаться, пока подавившийся воздухом или слюной человек откашляется. Что за люди? Почему они все, как один, любят тратить моё время?