— Куда? — в глазах её мелькнул интерес.

— Я… Я не знаю. Но я должен.

Предприняв отступление в гардеробную, я принялся срывать с себя пропитавшиеся её запахом рубашку, джинсы, носки, трусы… Чёрт, жалко, нет времени постоять под душем. Под холодным душем. Ледяным.

А впрочем…

Я остановил сердце. Перестал дышать. Почувствовал, как кровь в венах густеет, замедляет бег, как спадаются лёгкие, а разум становится острым и холодным, словно сосулька.

Оделся во всё чистое — как и просил Алекс, это был рабочий костюм — и вышел обратно в спальню.

Анна лежала на кровати, поверх одеял. Она была всё также красива, совершенна, бесподобна… Но я больше не чувствовал её запаха, а значит — не хотел. Я мог ею любоваться, ценить, оберегать… Но секс?

Разве кто-то хочет заняться любовью с Венерой Милосской? Если да, то он точно извращенец.

— Ты меня дождёшься?

Ха. Все мои холодные рассуждения разбились о такую, на первый взгляд, невинную фразу.

— Не знаю, — она надула губки, отчего сделалась ещё желаннее. — Зависит, когда ты появишься. Если не придёшь до темноты — спущусь в зал и найду себе другого кавалера.

А вот здесь я улыбнулся.

Конечно же, Анна может найти себе другого — и делает это на регулярной основе. Но я точно знаю одно: другого Владыки она не получит никогда.

А ведь именно это ей от меня и нужно…

Последняя мысль отдавала горечью, и я отбросил её.

Пофиг.

Мне без разницы, почему она со мной. Она здесь, и этого достаточно. Потому что я без неё не могу.

Я пробовал отказаться, не получилось.

Когда дело касалось Анны, я был как наркоман, подсевший на дозу. Что угодно за то, чтобы получить ещё одну.

— Ручной стригой, — ударило в спину.

На миг я остановился, замер, прикрыв глаза…

А ведь ты бы хотела, чтоб я стал ТВОИМ ручным стригоем, Анна?

Но я этого не сказал. Просто пошел дальше.

Застёгивая на ходу куртку камуфляжной расцветки, я направился в гостиную — даже не оглянувшись, потому что я знал: если оглянусь, не смогу сохранить лицо.

Открыл сейф, достал снаряженный сидор и пошел вниз, к Алексу.

Судя по пустым чашкам, шеф допивал третью, но завидев меня, вскочил и отставил кофе на стойку. Поймал руку Антигоны, чмокнул в запястье, произнёс:

— Благодарствую, ангел мой, — и повернулся ко мне. — Почему так долго?

Я опустил глаза. Значит, Антигона ему не сказала.

— Ладно, пошли, — шеф уже нетерпеливо нёсся к двери. — Но сначала заскочим в арсенал.

Я взвесил в руке рюкзак.

— Так я вроде всё взял.

— Пошли, пошли. Патронов много не бывает.

— Да что случилось-то, шеф? — я испытал острый приступ предвкушения.

— Некогда. Загрузимся — по дороге расскажу. Да, и Рамзеса надо предупредить. Пока нас не будет, чтоб с Маши глаз не спускал. Пусть вцепиться в неё мёртвой хваткой.

— Добро, — я завёл двигатель Хама и тронул его потихоньку вдоль набережной. Ехать всего полквартала, чего разгоняться-то? — Вводим военное положение?

— Котов уже отправил сюда наряд, — кивнул Алекс. — Будут бдеть издалека.

Рамзес всю ночь не спал, — подумал я. — А ведь он уже не мальчик… Шеф правильно сделал, что подстраховался.

Но предупредить пса я обязан. Если он узнает, что мы негласно вызвали подкрепление — может расценить, как недоверие к своим профессиональным качествам.

Достав телефон, я отстучал короткое сообщение: «код пять зелёных свистков». Рамзес телефоном не пользуется — лапы у него не той системы. Но рядом всегда Терентий, а он прекрасно управляется с современной техникой.

Глава 3

В школе была тоска.

Звонок ещё не звенел, а я уже онемела вся… Мама дорогая, а ведь сегодня шесть уроков.

Свалю. Побуду чуток, примелькаюсь, чтобы ни одна коза не вякнула, что меня здесь не сидело, и сбегу.

Дома я научила Алису отвечать на звонки из школы, вместо Ави. Так что маманя ничего не узнает, да и не надо ей, не до того сейчас Ави, с её новым проектом.

А я лучше Рамзеса в салон отведу — обещала ведь.

— Хай.

Сначала на парту обрушился рюкзак. Затем на стул, рядом со мной, рухнуло тело.

— И тебе хай, коль не шутишь. Чего такой встрёпанный? Опять проспал?

— Ну, — Генька недовольно покрутил носом. Был он рыжий, как уличный кот, и почти такой же драный, царапина на царапине. — Соседи всю ночь батарею чинили. Стук до утра стоял, вот я и не выспался. Даже бабуля проспала, а она у меня в шесть утра, как монумент.

— Батарею? Ночью?..

— Ну да, — Генька посмотрел на меня, как на дуру. — Если трубу прорвало, что ж ты, до утра ждать станешь?

Резонно. Но не похоже: знаю я Генькиных соседей, алкаш на алкаше. Будут они среди ночи с ремонтом возиться, ага.

— А какой именно был стук? — я ПОСТАРАЛАСЬ, чтобы голос звучал небрежно. Но Геня всё равно вылупился с подозрением, словно я спросила, какого цвета у него трусы.

— Да обычный такой, — на автомате ответил он. — Металлический. Возьми гаечный ключ и постучи — не ошибёшься.

Я медленно кивнула, наблюдая, как в класс входит учительница литературы. Молоденькая, не старше Антигоны, вся такая в мечтах и кудряшках. Тьфу.

Класс встал, пришлось продолжить беседу стоя.

— А не ты ли, мон шер, говорил давеча, что слышал похожий стук, только днём?

Генька покраснел.

Я этот приём у Алекса подметила: говорить вот так, снисходительно, как бы небрежно, и обязательно вставлять иностранные слова…

— Так то днём, — Генька быстро пришел в себя. Привык к моим вытребенькам. — А то ночью. Чуешь разницу?

Истеричка милостиво кивнула и отвернулась, чтобы написать на доске тему урока.

Ну, это я называю её Истеричкой. Людмила Вельяминовна. Язык сломаешь, за глаза её все просто Милкой кличут.

А я — Истеричкой. Она мышей боится: Терентия разок увидела, да как давай визжать, чуть стёкла не повылетали.