Как ни странно, но поток посетителей кафе из-за взрыва не то что не иссяк, а втрое увеличился. Люди шли массово, несмотря на воронку, которая перекрыла единственный проезд. Из-за этого сегодня с утра всем работникам заведения пришлось пройти квест по переносу продуктов от машины, которая остановилась возле воронки, до кухни. Основной рабочий процесс начался позже, и я видела, что некоторые сотрудники едва держались на ногах уже к обеду.

Заиграла музыка. Я нашла взглядом скрипача, замершего в центре зала, и облегченно улыбнулась. Дела кафе шли своим чередом и, передав ребенка на попечение родителей Фёдора, я могла спокойно заниматься своими поисками. Жуткий ритуал, о котором рассказал Марик, навел меня на мысли о том, как найти погибший источник, но пока что я не могла продвинуться дальше. Мне нужна была помощь Мии, а она сейчас занималась таким сложным делом, что я никак не могла пробиться к ней.

Музыка приглушила разговоры, заставила следить за скупыми движениями музыканта. Я смотрела на него и думала о том, что он играл для магии задолго до моего рождения. Тогда, когда Филипп Миляев искал источник. Когда мой дед – граф Волковский – пытался остановить революцию, катящуюся по стране как снежный ком. Когда у Марика еще не было хранителей и он жил в пещере на скалистом берегу озера.

Филипп Миляев после заключения договора с источником вернулся в столицу. Его жена и сын остались в Мадане. Нет, он не бросил семью на произвол судьбы, ведь точно знал, что неудавшийся похититель покинул Мадан сразу же, как только понял, что источник обзавелся хранителем. Поэтому Филипп оставил семью с тоскливым сожалением, но легким сердцем. Перед отъездом он посвятил жену и сына в свое новое положение и познакомил их с Мариком. Интересно, как они называли воплощение источника? Жаль, что я об этом никогда не узнаю.

В столице Миляев быстро сориентировался в положении сторон и, зная о том, что его сына пытался похитить представитель знати, принял сторону революционеров. Он добровольно передал практически все свое имущество новой власти и основал Комитет. В первую очередь для того, чтобы, наконец, поймать негодяя. Методом проб и ошибок выстраивалась работа по изменению системы власти с наименьшим кровопролитием. И еще я точно знала – именно Миляев помог скрыться семье моего деда. Моей семье.

Мир менялся, люди постепенно привыкали к новому устройству жизни, но Филипп не успокаивался, ведь тот, кто пытался украсть его сына, до сих пор был на свободе. Тем временем из Мадана приходили странные вести: Варвара Миляева все больше замыкалась в себе, стала прятаться от людей. Поговаривали, будто она начала сходить с ума от потрясений.

Филипп маялся, искал возможности сорваться к жене, но работы в столице было много. Все же время было крайне неспокойное, сложное. Менялись устои, ломались традиции, и на их обломках выстраивался тот мир, в котором я выросла. Спустя несколько месяцев напряженной работы Филипп Миляев смог выяснить, что за мнимым безумием Варвары стоял конкретный человек, и этот человек занимал положение в новоявленном Комитете. Сломать систему снова Филипп не решился, но смог выбить запрет на посещение сотрудниками Комитета кафе, строительство которого велось полным ходом. Лишь спустя еще месяц Филипп Миляев смог выяснить, что за человек стоит за покушением на его сына.

На этом злоключения семьи Миляевых могли бы закончиться, но тот человек узнал, что его раскрыли, и стал действовать жестко. Сначала сбежал, затем сумел попасть в Мадан так, чтобы его никто не смог обнаружить, и все-таки похитил десятилетнего Дмитрия Миляева. Это было несложно, ведь его доверенные люди на протяжении нескольких месяцев делали все, чтобы свести с ума его мать – Варвару Миляеву. В результате женщина уже сама стала сомневаться в своей адекватности.

«Почему ему нужен был именно Дмитрий Миляев?» – спрашивала я у источника магии, но не находила ответа. Источник показывал мне образы, и спустя время я поняла, что человеческие эмоции не совсем понятны чистой магии. Они воспринимаются ею абстрактно и слишком поверхностно.

Филипп Миляев едва не опоздал. Привилегии, что были ему доступны до «Смены», исчезли, и бывшему графу пришлось сначала ждать обычный рейс, а потом разыскивать машину.

Но он успел. Прибыл на пустующую стройплощадку с первыми лучами солнца. Нападавший уже разжег костер для ритуала, но он не знал, что источник, уже имеющий хранителя, не мог быть подчинен этим способом.

Филипп не стал подходить сразу. Сначала он спрятался в густых зарослях возле обрыва и несколько минут наблюдал за мужчиной, сидящим у костра. Внимание Миляева привлекло движение огромных крыльев между балками недостроенного каркаса. Существо – воплощение источника магии – словно почувствовало его взгляд, повернулось и, подмигнув желтым глазом, исчезло. Приглядевшись, Филипп увидел своего сына, который сидел, прислонившись к распорке, и что-то вертел в руках.

Похититель продолжал подбрасывать в костер сухие ветки. Все выглядело так буднично, что на мгновение Миляев усомнился в реальности происходящего. Но магия уже сплеталась вокруг его пальцев в узор. Не успела она обрести форму, как похититель встал и посмотрел Миляеву в глаза.

Об этой схватке не писали на первых полосах газет, лишь в паре заметок маданских ведомостей упоминали взрыв на стройке возле водохранилища. Имя похитителя Филипп Миляев не оставил ни потомкам, ни магии. Нападение на сына хранителя источник воспринял как нападение на себя, поэтому помог, не раздумывая. К тому же он почувствовал, к какому именно ритуалу готовился человек…

Я смотрела на темные воды озера и размышляла о делах, ушедших в небытие несколько десятков лет назад. Пашка был моим другом. Самым близким и дорогим. Теперь и его дед, чьими глазами я смотрела через источник, стал для меня не просто человеком из прошлого, но тем, кто изменил жизнь своей семьи, зацепив и мою.

«Странно устроена жизнь, – думала я. – Мой дед мог найти источник и стать его хранителем, но отдал книгу своему другу. А спустя сорок лет внук его друга подарил источник мне…»

Над озером летали птицы, кружили многокрылым вихрем, тренируясь перед долгим перелетом. Осень вступала в свои права неохотно, но неотвратимо. Тепло сменилось свежестью, окрасило листву золотом. «Осень – время