Петер припарковался там же, где я несколько ночей назад оставила машину отравителей — у юного деревца.

Роман встретил нас с пакетиком крови в руках. Я жадно впилась зубами в пластик и за секунду опустошила пакет. Холодная кровь растеклась по желудку. Мое тело стало медленно восстанавливаться. Я смогла сама выйти из машины и доковылять до дверей клиники.

Операционный стол был покрыт пленкой. Роман жестом приказал мне лечь на стол. Я послушалась. Он подкатил капельницу с подвешенными на крюки пакетами с плазмой и донорской кровью. Взял мою почерневшую руку и аккуратно пробил иглой сморщенную твердую кожу. Поднес ко рту резиновую трубку и потянул за подбородок, призывая разомкнуть зубы. Резиновая трубка оцарапала горло, вызвав отечественный позыв к рвоте, дотронулась до стенки желудка. Через мгновение по ней потекла густая кровь. Роман встал рядом и наблюдал за тем, как происходит моя регенерация. Петер сидел рядом на пластиковом табурете на колесиках и слегла раскачивался.

— С ней все будет в порядке? — спросил у Романа германец.

Как будто могло быть иначе. Я пережила этот день, а значит всё будет как и прежде.

Роман покачал головой и толкнул табурет Петера.

— Вы что оба с ума посходили?! Творите неизвестно что! Чуть заживо не сгорели! Все что вам надо было сделать, это сесть с самолет и улететь еще три ночи назад! Глупцы! — голос Романа отдавал сталью. Он не кричал нет, он словно грозовое облако громыхал в белых стенах операционной.

Петер потупил взгляд.

— Ты! Всё продолжаешь и продолжаешь потакать ей! — хирург ткнул меня в грудь указательным пальцем.

— Но… — промямлил Петер.

— Когда ты научишься думать? Научишься осторожности? Аккуратности? Перед рассветом надо быть всегда рядом с укромным местом. Лучше, в своем схроне, а не шастать Бог знает где!

— Роман… — Петер выставил перед собой руки. Жест человека, что не хочет конфликта.

— Хотите покончить с этим? Со своей никчемной бессмертной жизнью? Вдвоем? Отлично! Раз Вы меня хотите оставить одного, то я предоставлю Вам эту возможность. Мой самолет вылетает в три. Через час здесь будет такси. Дом ваш. — Роман склонился над германцем, их кончики носа почти касались друг друга.

— Послу… — отвернулся от хирурга блондин.

— Как хотите, так и живите. Можете хоть завтра, попытать удачу с солнцем вновь! — Роман стукнул носком ботинка по колесику табурета.

Петер поднялся, бросил взгляд на меня, навис над Романом и схватил его своими ручищами за плечи.

— Да послушай ты! Мы не пытались спалить себя. На Анну напали, я был рядом, увидел это, и погнался за теми кто это сделал. Так уж получилось, что расправились мы с ними с первыми лучами. Но все же обошлось. Мы здесь. — Петер почти перешел на шепот.

Роман поджал губы, ярость внутри него еще горела, мышцы на челюсти сводило судорогой, но услышав о том, что на меня вновь напали, Роман захлопал глазами и нагнулся надо мной.

— Что ты опять натворила? — прошипел хирург.

Трубка в горле мешала мне тут же ответить Роману. Я замычала, Роман махнул рукой и отвернулся.

— Лежи спокойно. Еще немного.

Я осмотрела свои руки, кожа разгладилась на предплечьях, приобрела розоватый оттенок. Вновь набухшие губы покалывало, а вдыхаемый воздух стал менее холодный — кончик носа полностью восстановился.

— Расскажи мне, что произошло. — обратился к Петеру Роман.

Германец не особо вдаваясь в детали, рассказал о трупах в подвале, о том, что его чуть не поймали, о его решении улететь с Романом и о том, что послушники, с моих слов, убивают девушек, искренне веря в то, что их кровь даст сектантам бессмертие. Когда Петер заикнулся о дневнике Романа, хирург подпрыгнул на месте, бешенными глазами взглянул на меня и разразился проклятиями.

Я обхватила трубку руками и аккуратно потянула ее из горла.

— Теперь ты понимаешь, почему я не хочу лететь. — мой голос хрипел.

— Анна, но как? Почему? Мой дневник? Боже, я даже об этом думать забыл. Сколько лет прошло. — еще минуту назад пылающий гневом Роман, выглядел беспомощно.

— Достаточно, чтобы кто-то не очень умный стал воспринимать двухсотлетие тексты на веру. — я повернула голову голову на твердом железном столе.

— “Послушники времени” говоришь? — обратился к Петеру хирург.

— Угу.

— Господи, помоги нам. — Роман взглянул на часы, потом на меня. — Мы должны поехать в их общину и забрать мой дневник.

— Осталось только выяснить где их “община”. — Я села на стол и поправила катетер на руке. Кровь добровольных доноров медленно перетекала в мое тело, окрасив красным полую пластиковую трубку.

— Ты же сказал, что у них есть сайт, адрес значит указан там. — Роман обратился к германцу.

— Сайт для непосвященных. Кто убивает девушек, руководствуясь твои дневником, там не обитают. Где цветочные фермы, а где кровавые ритуалы? — я мотнула головой.

— Но… Как нам тогда их найти? Как нам найти мой дневник? — Роман сложил руки на груди.

Я почесала затылок, и почувствовала, что мои волосы вновь отросли до плеч.

— Для этого мне и нужен майор. Он копает под них уже десять лет…

— И что он нарыл? — спросил германец.

— Откровения одной сектантки. Она сбежала с их ритуала.

— То есть она знает, где собираются, те кто убивает девушек?

— Тоже нет. Но у меня есть идея. Даже несколько. — я улыбнулась и почувствовала натяжение кожи вокруг новых губ.

— Слушаю. — хирург повернулся ко мне всем телом.

— Во — первых у меня есть карточка отравителей, что позволяет проникнуть на их сходки, знак для своих. Второе, есть описание, как девушка бежала через поля "кровавых цветов", "кровавых колосков”, и есть какая-то старуха, что вызвала скорую этой девушке, в свой дом.

— Как это нам поможет? — Роман подал плечами.

— Пораскинь своими двухсотлетними мозгами! Ты же хирург, ты в системе. Ты можешь узнать, откуда примерно десять лет назад забрали девушку по скорой.

Роман рассмеялся.

— Как ты себе это представляешь? Ну допустим у меня впереди вечность и мне все равно, сколько уйдет у меня времени, чтобы найти все вызовы в пригород десять лет назад. Но, ты хотя бы имя ее знаешь?

— Мария.

— Мария… а фамилия, отчество, дата рождения?

Я замолчала.

— Я не спросила. Но… Но, я узнаю у майора.

— Никаких майоров. — хирург замахал рукой, словно пытаясь отогнать от себя надоедливую мошкару.

— Просто она еще раз хочет увидеть своего Ивана. — улыбнулся Петер.

— Он не мой Иван. Мой охотник умер. — как только я это произнесла, к горлу будто подступил