Осипов ни разу не пользовался служебным положением по отношению к коллеге. Иногда подавал руку, чтобы помочь ей слезть со стремянки во время влажной уборки офиса. Иногда заваривал китайский жасминовый чай только для них двоих – это было в тот раз, когда Света простудилась и пришла на работу абсолютно без голоса. Чаю сделал, а потом в приказном порядке отправил домой лечиться, «ибо нечего тут бациллы разводить». Больничный ей не выписали, но антиквар дал пару дней отлежаться. А ещё встречал её в аэропорту, когда она приехала из Чехии, чтобы забрать колье для хирурга…

А ещё позволил ей обнять себя, когда вышел из процедурной со швом на полщеки. Фаина Михайловна зашивала Матвею распоротую щёку, а Светлана ждала его в больничном коридоре. Когда наложение швов было окончено, а Осипов вышел в коридор, Светлана бросилась к нему с объятиями. Матвей был так изумлён, что только и мог похлопать её по спине. Он бормотал что-то успокаивающее, вроде «Ну-ну, что же вы, зачем? Мы ведь с вами живы!».

«Да не, он бы не стал…» – уверяла себя Светлана, пока грустная Янка приканчивала бутылку красного полусладкого. А потом она и вовсе отогнала эту мысль, потому что пришла Алёна с подругами, и девушки устроили у Янки пижамную вечеринку.

Этим летним утром Осипов шёл на работу необычайно счастливый и довольный. Он никогда не был так рад видеть свою коллегу, которая уже ждала у входа в «Анти-КВА».

– Доброе утро, прекрасная коллега и мой боевой товарищ! – размашисто поздоровался Матвей.

– Доброе утро! – ответила Света после длительного зевка.

– Что, не помогает? – развеселился антиквар, кивнув на огромный бумажный стакан кофе в её руке.

– Сейчас допью и поможет… наверное, – пообещала девушка и смешно запрокинула рыжие волосы, чтобы опять широко зевнуть.

– Просыпайтесь, коллега. Это лето так действует на нас.

Он отключил сигнализацию, потом открыл входную дверь. Света допила остатки кофе и вправду взбодрилась. Матвей напевал очень знакомую ей мелодию, но какую, Света никак не могла вспомнить.

– Вы сегодня так веселы, в чём же секрет? – спросила девушка.

– День сегодня будет прекрасным, вот увидите! – пообещал Матвей. – Просто поверьте моим словам! А вчера мне принесли залог прекрасного дня…

С этими словами Матвей достал из-под прилавка уже вычищенную до блеска от ржавчины музыкальную шкатулку. На крышке восседала девушка в национальном немецком платье с чёрным жилетом и в красной шапочке, из-под которой выбивались светлые фарфоровые локоны. Юбка, чуть открывающая ноги, была прикрыта передником, а через плечо перекинута фарфоровая маленькая котомка.

– Вы не знакомы с Владимиром – главарём свердловских «наглых следопытов»?

– Воочию его не видела.

– Так вот, он и сформировал общество «наглых следопытов». Они не грабят жилые дома, а прочёсывают деревни Свердловской области, которые уже давно заброшены жителями. И вчера он принёс мне немецкую трофейную шкатулку, вот эту. Хозяин дома – вроде как ветеран войны – жил один и наследников не оставил, прошлой осенью скончался. Удивительно, как после похорон его дом не обнесли добрые соседи!

– Как это печально! – пожалела девушка старика.

– Это, если верить Владимиру, настоящая Анхен из Тарау11. Чёрт его знает, где тот дедушка её добыл.

Матвей нажал на крышечку, и немецкая фройляйн начала плавно оборачиваться вокруг своей оси, позволяя играть мелодии: «Анхен из Тарау вновь своё сердце мне открывает на горе и радость».

– Ничего себе! Это и есть та песенка! – воскликнула Света. – Поставлю, пожалуй, нашу немецкую гостью на верхнюю полку.

– Очень хорошо! Зовите меня, если что, – и с этими словами антиквар скрылся в подсобке, чтобы изучить старинные документы. Теперь он полностью отдавал клиентский зал в распоряжение Светы, подменяя девушку только в обед.

А днём в магазин зашёл весьма знакомый ей мужчина и с порога, едва заметив шкатулку, начал очень пристально ее рассматривать…

* * *

Он уже был в этом городе пару лет назад. Он точно помнил, в какой магазин зашёл и какую вещь там потерял. Помнил, что дочка очень расстраивалась, узнав, о папиной потере. Хм-м. Этот район, как сказали ему здешние фанатки, не центр Екатеринбурга – но совсем недалеко от него, необходимо было только проехать три остановки после цирка. Говорят, что владельцы антикварных лавок чтут традиции бережного отношения к вещам… Надо испытать удачу. Да простит его Господь, как же эти русские любят высокие дома! Ах, вот и магазин. Помимо вывески крупными буквами «Анти-КВА» было уточнение на латинице “Anti-qua” для иностранных туристов. Видно было, что Россия готовится к предстоящему через несколько лет чемпионату мира по футболу на своей территории. Пусть даже сейчас все считали эту страну агрессором, сам он хорошо относился к русским.

Немец толкнул дверь магазинчика, и та легко поддалась. Над его головой прозвенели обереги-колокольчики, оповещая о том, что он желанный гость, и хозяин сейчас придёт. Немец отметил, что лавка словно бы преобразилась. Окна-витрины пропускали теперь дневной свет, да и внутренние витрины были протёрты до блеска. Казалось, что в тот год у хозяина – уже не очень молодого человека – была депрессия, а теперь он воспрянул духом. Как бы то ни было, мужчина на зов не шёл.

Тишину нарушала только музыкальная шкатулка, играющая на верхней полке небольшого стеллажа с книгами. Немец прислушался к знакомой мелодии, узнал её, и на пару минут пространство антикварной лавки вокруг него перестало существовать.

* * *

Пейзаж вокруг изменился – вернее, это интерьер превратился в пейзаж. Я точно помню, что мы разбили лагерь на Волге и ожидаем наступления врага… погодите, я ведь тогда и сам враг! Или кто я? Я совершенно запутался. Может быть, я русский солдат? Помню точно, что писал письмо жене Анне. Помню, что писал: «Свет мой Анюта, я не умею плавать. Мы скоро пойдём по Волге, а я не умею плавать. Поцелуй за меня Клавку с Петькой и Галькой, чтобы не забывали. А я целую этим письмом тебя. Александр»…

Погодите, у меня ещё есть и дети? И мне суждено утонуть, ведь я не умею плавать. Итак, в этом видении меня зовут Александр… Оглядел себя – так и есть, на мне военная форма советского солдата. Роковые сороковые! Это что, чья-то