– Она хотела попросить прощения за своё поведение и сказать, что больше так не будет.

– Мои филологи считают, что на неё повлиял Каменный цветок, и что он проклят. Но это ведь чушь…

– Не чушь, Глеб Васильевич! – оборвал его антиквар. Он рассказал о том, как его отец был среди группы историков, нашедших этот цветок. Не умолчал он и о том, как сегодня Алёна погасила конфликт между филологинями.

– С ума сойти! – воскликнул Разумовский. – Так вы оба здесь не случайно!

– Скажите всё же, вам нравятся стихи Тарасовой? – спросил Матвей.

– Я хорошо отношусь к тем, кого воспитал Георгиев, и в том числе к ней. Так же я отношусь и уже к своим подопечным. Не знаю, отчего огонёк поэзии в Алёне так скоро угас. Хоть бы прозу показала что ли…

– Хотите, я уговорю её? – внезапно хитро спросил антиквар.

– Мы пришли, – сменил тему Глеб.

Мужчины дошли до музея изобразительных искусств как раз с той стороны, где стоял городской ангел. Матвей увидел скульптуру человека в очках и пальто с крыльями за спиной, портфелем в одной руке и длинным копьём в другой. Перед ангелом сидела скульптурная собака, похожая на охотничью.

– Ангелы бродят среди нас, вот что хотел сказать этот Иванов? – Матвей с восхищением обошёл ангела, освещённого фонарём. Дотронувшись до крыла, он ощутил холод металла.

– Что-то в этом роде. Всегда ведь приятно знать, что защитные силы есть где-то поблизости от нас. Я хотел показать вам этот памятник, чтобы объяснить, что нет мистики в этом цветке, но, похоже, ошибался.

– Я понял вашу метафору, Глеб Васильевич. Раз уж мы стоим посреди ночного города и смотрим на городского ангела, у меня есть небольшое предложение. Я уговорю Алёну поучаствовать в вашей книжке, а вы попробуйте поддержать завтра мою мысль, что цветок следует немедленно уничтожить. Да и вы оба не враги.

Обменявшись рукопожатиями, антиквар и писатель распрощались и пошли каждый своей дорогой.

***

На следующий день, наскоро позавтракав, эксперты вернулись на территорию музея-завода. Алёна чуть ли не проспала, потому что уже жила в режиме отпуска, но Матвей на всякий случай позвонил (он считал стуки в дверь к даме неприличными).

– Вы звонили Глебу? – спросил Осипов по пути к музею.

– Да, но трубку он не брал.

– Жаль, а я думал, что вам удастся его порадовать.

– Вот сегодня и попытаюсь помириться с ним. Только не стоит думать, что я такая важная шишка, что могу влиять на поэта. Да сделали бы они сборник без меня, не поморщились. Кто я такая? Даже книги собственной не выпустила.

– Опять синдром самозванца, коллега?

На этот раз Алёна не плакала.

– Нет! Это лишь объективная реальность.

По своим вчерашним пропускам Матвей и она прошли в кузнечный цех. Антиквар спустился в тоннель, а Алёна подошла к девушкам. Она с удивлением отметила, что те не в комбинезонах.

– О, это ты, привет! – поздоровалась Лиза.

– Привет. Простите за вчерашнее, я не знаю, что нашло на меня. А где наш куратор?

– Его с утра не было, – ответила одна из девочек. – Но мы, впрочем, уже закончили систематизацию записей.

– Так что, Алёна, нам уже не нужно помогать. И не проси прощения за то, что вчера случилось. Глеб объяснил нам, что могло с тобой произойти. Мы все уверены, что на тебя цветок не действует.

– Алёна, спасибо вам с Лизой за то, что привели нас в чувство. Мы помирились, – сказала Маша.

Алёна была рада этому и в то же время огорчена, что Разумовского нигде нет. Девушки собрали свои вещи, оделись и ушли, и писательница осталась одна-одинёшенька на первом этаже.

Сегодня в помещении было очень душно, и Алёна вышла на улицу, чтобы глотнуть родного воздуха. И около входа в злополучный тоннель она увидела Глеба, который тяжело дыша, сидел на скамейке. Девушка бросилась к нему и опустилась на скамью рядом.

– Глеб, что с тобой?! – воскликнула Алёна. – Тебе плохо?

– Привет. Там необычайно душно, я чуть не умер. Я думал, тебя сегодня не будет.

– Я не должна оставлять Матвея одного в Тагиле, или его другая помощница меня разорвёт. Прости!

Поэт уже продышался, и ему стало легче.

– Простить? – не понял он.

– Я нагрубила тебе вчера.

– Это был синдром самозванца, только и всего. Ты стесняешься своих стихов и не хочешь даже вспоминать Георгиева. Или наоборот, слишком часто его вспоминаешь, потому и пыталась уйти.

– Я хочу участвовать в сборнике, – принесла она поэту добрую весть.

– Это замечательно!

– Но только своей прозой.

– Так будет и второй, – Глеб взял у Алёны ручку и добыл откуда-то из кармана клочок бумаги. – Один со стихами и один – с прозой, – он записал на нём свою электронную почту. – Вот туда мне и пришлёшь.

– Будем друзьями? – спросила она на всякий случай, и поэт кивнул.

Алёна не удержалась и стиснула его в объятиях.

– Ну-ну, не стоит драматизировать, – Разумовский похлопал её по плечу. – Я сам от синдрома самозванца страдал, могу тебя заверить. Да все мы через это проходим рано или поздно. Я пережил это – и ты сможешь.

– Верю. Предлагаю пройти в цех, а то заболеем. Филологи твои уже ушли.

Алёна вместе с Глебом вернулась в здание цеха. Они увидели, что антиквар уже давал интервью местному телеканалу.

– Вы подтверждаете, что цветок представляет опасность? – спросила репортёр телеканала с бабочкой на эмблеме.

– Да, и я считаю, что объект подлежит уничтожению как можно скорее, – ответил Матвей.

В этот момент в разговор вклинился профессор Гаджиев и сказал, что в любом случае эту вещь необходимо отдать в лабораторию института для дальнейших исследований. В подземелье же необходимо провести геологические исследования.

Больше сказать антиквару не дали. Но Осипов остался при своей точке зрения.

Репортёры переключились с него на Гаджиева, и Матвей тут же направился к поэту и Алёне.

– Вижу, вы уже помирились? – он улыбался, несмотря на то, что его только что заставили замолчать.

– Да никто и не ссорился, – ответил скромный Разумовский.

Матвей деликатно не стал рассказывать Глебу, как переживала Алёна вчера вечером из-за своего эмоционального срыва. Но он был искренне за неё рад.

– Хотите, мы им расскажем о ссоре между девочками? – предложила писательница.

– Они и так о ней знают, как и о драке между студентами-историками. Они даже тех молодых людей спросили – ни один из драчунов не может сказать, что на него нашло.

– Твою дивизию, опять! – воскликнул Разумовский, посмотрев на мониторы, и