— Значит, помилуем? — в голосе Громова прозвучало разочарование.

— Нет, — я покачал головой. Пустота внутри снова дала о себе знать, заставив меня прислониться к косяку ближайшей избы. — Не милуем. А используем. Он будет под постоянным наблюдением.

Немиров кивнул, сгорбившись ещё сильнее. Он понимал. Это была не милость. Это был приговор к жизни в ожидании казни.

— Он все равно придёт и спросит с меня, — грузно ответил капитан.

— Тогда он услышит то, что нам нужно, — произнёс я. — Теперь мы перехватим инициативу в этой игре.

Немиров с благодарностью кивнул, глядя на меня.

— Разойдись! — скомандовал я собравшимся вокруг нас зевакам, а сам, ковыляя, побрел к усадьбе. — А вы, Константин, найдите мне ключ!

Мне навстречу выскочила Маша. Увидев меня, она вся побледнела и хотела было взвалить мою тушу на себя, но я рукой остановил её.

— Не надо, — и из последних сил выпрямился, стараясь идти максимально прямо, хотя все тело ломило от боли. Чтобы не выдать того, насколько тяжело мне сейчас было, я стиснул зубы.

Следом за Машей показалась графиня де Нотель.

— Вы опять во что-то ввязались? — её голос старался оставаться язвительным, но в глазах читалось беспокойство за меня.

— Вам не о чем переживать. Никто, кроме вас, не способен меня убить, — я даже изобразил на своём лице подобие улыбки. — А теперь прошу вас не разрушить деревню, пока я отдыхаю.

Нельзя сказать, что боль отступила. Нет, она просто превратилась в фоновый гул, в назойливый аккомпанемент к главной мелодии — необходимости держаться. Каждый шаг по новеньким половицам давался с трудом, но я знал, что не могу позволить себе слабость. Не перед ней.

Графиня де Нотель молча последовала за мной в мои покои, ее молчание было красноречивее любых упреков. Я рухнул в кресло у камина, сдерживая стон, когда мышцы живота напряглись.

— Если вы пришли полюбоваться на мои страдания, то вы по адресу, — пробормотал я, откидывая голову на спинку кресла.

— Я пришла убедиться, что ваш идиотизм не стал на этот раз смертельным, — она подошла к столу, где стоял графин с водой, и налила стакан. Ее движения были отточенными, полными врожденной грации. Она протянула мне стакан. — Пейте. Вы выглядите ужасно.

Ни одной женщине я не позволял со мной так говорить, но только замечания графини меня одновременно смешили, и возбуждали. Её дикая природная непокорность и строптивость пробуждали во мне укротителя тигров.

Я взял стакан, поблагодарив кивком. Вода была прохладной и немного смыла металлический привкус крови во рту.

* * *

Чебек стоял у стекла, вглядываясь в отражение своего искаженного яростью лица. Холодная пустота сменилась леденящим душу расчетом. Его Дар, обычно шепчущий хаос из тысяч возможностей, теперь был сфокусирован на одной-единственной, яркой и ясной, как лезвие.

Он медленно повернулся и направился к стене, затянутой темным дубом. Легкое движение руки — и панель бесшумно отъехала в сторону, открывая скрытый за ней кабинет. Не современный, с голограммами и сенсорами, а старый, пахнущий воском, кожей и порохом. На стенах висело оружие разных эпох — от кривых сабель до компактных импульсных излучателей.

Его толстые пальцы с неожиданной нежностью провели по рукояти древнего кинжала. Этой вещи было триста лет, она помнила кровь его предков.

Звонок.

Голограмма возникла в центре комнаты, изображая человека в безупречном костюме с бесстрастным лицом.

— Распоряжения, хан? — голос был ровным, лишенным всяких эмоций.

— Всё, что связано с князем Прохоровым, — тихо, но четко произнес Чебек. — Бизнес. Союзники. Семья. Любимые игрушки. Я хочу видеть полную картину его падения. Не быстро. Не эффектно. Точно.

— Слушаюсь.

Голограмма погасла. Чебек опустился в массивное кожаное кресло. Он взял со стола старый хронограф — подарок Малыша Бая на его пятнадцатилетие. Простенькая, дешевая вещица, но он хранил ее все эти годы.

Теперь его Дар не шептал, а громко звучал в его сознании, рисуя один-единственный путь. Путь, на конце которого князь Михаил Прохоров лежал в луже собственной крови, а в его глазах застывало недоумение — от того, что его могущество, его богатство, его связи оказались бесполезны против холодной, безжалостной воли одного человека.

Глава 16

В своем кабинете Чебек не двигался еще с час. Он не спал. Его сознание, его Дар, который обычно был похож на рой разъяренных пчел, теперь работал как высокоточный станок. Обрывки информации, слухи, финансовые отчеты, данные слежки — все это сливалось в единую, сложную схему, которая медленно, но верно проявлялась в его разуме.

Он взял старый пергамент и перо. Анахронизм в век голограмм. Но так он думал лучше. Тактильные ощущения, шелест бумаги, запах чернил — все это помогало упорядочить хаос.

Он вывел имя в центре: «Михаил Прохоров».

От него, как щупальца, потянулись линии.

«Голдберг-банк. Долг под залог акций».

«Любовница: Алиса Верн. Бывшая прима в Одесском театре балета».

«Незаконный сын: Георгий. Едва исполнился год».

«Проект его почившего отца „Феникс“. Скрытые наработки».

Каждая линия была уязвимостью. Каждая точка — мишенью.

Снова прозвенел звонок. На этот раз без голограммы. Голос был тихим и эффективным.

— Хан, мы получили доступ к протоколам совета директоров «Голдберг-банка». Князь просит отсрочки по кредиту. Давление?

— Нет, — без колебаний ответил Чебек. — Наоборот. Обеспечьте, чтобы ему ее предоставили. На самых выгодных условиях. Я хочу, чтобы он почувствовал себя в безопасности. Чтобы он продолжил вкладываться в свою деревню.

— Слушаюсь.

Связь прервалась. Чебек отложил перо. Первый шаг был сделан. Не нападение, а поддержка. Яд, замаскированный под нектар. Он знал: чтобы разрушить империю, нужно сначала позволить ей разрастись до невозможного, до того момента, когда она станет хрупкой, как пересушенная глина.

Он подошел к окну. Внизу, в долине, туман медленно поглощал огни деревни. Так же медленно и неотвратимо его сеть будет опутывать князя Прохорова. Не быстрый взрыв, а медленный, неумолимый яд. И он будет наслаждаться каждым мгновением этого падения.

Он потянулся к хронографу, снова завел его тихий, размеренный механизм. Время работало на него.

* * *

— Так ваши дела налаживаются, князь, — с хитрым прищуром произнесла графиня, устраиваясь напротив меня.

— О чем это вы? — я сделал ещё глоток.

— Я знаю про ваши долги перед Голдберг-банком.

Меня не удивило, что графиня в тайне докопалась до финансовых дел моей семьи. Но я полагал, что она не будет ими козырять так нагло.

— Миша, у нашей семьи какие-то серьезные проблемы? — всполошилась Маша, стоявшая у окна и оказавшаяся