— Почему? — искренне удивился седой.

— А вы сострадали нам, когда наслаждались, как мы рискуем жизнью в вашем лабиринте? — спросил я.

— Конечно, мы очень за вас переживали? — с жаром сказал седой.

— Можно я вырву ему сердце? — спросила у меня Алиса.

— Нет, пускай живёт, — сказал я, — всё равно у них здесь сейчас начнётся эпоха страданий, так зачем дарить ему лёгкий выход из них?

— Почему эпоха страданий? — удивилась немолодая женщина, стоящая рядом с седым.

— Потому что кто-то обязательно захочет прибрать власть к рукам и занять место Воланда. Скорее всего, это будет ваша шайка. Но вот только проблема в том, что его сил и ресурсов у вас нет. И люди вряд ли захотят вам подчиняться. Так что, жизнь у вас будет какой угодно, но не скучной, — сказал я, — а теперь проваливайте, смотреть на вас тошно!

Они постояли ещё некоторое время и, поняв, что делать здесь действительно больше нечего, развернулись и зашагали вверх по склону, снова обходя голема по широкой дуге.

— Кот! — крикнул я старому знакомому, который был, как всегда, в халате.

— А? — немного испуганно обернулся тот.

— Отойдём на пару слов? — кивнул я ему.

Он торопливо зашагал в указанном направлении. И по нему было видно, что единственное чувство, которое его сейчас одолевает, — это страх.

— Что? — спросил он, когда мы отошли от всех на некоторое расстояние.

— Ты чего? — удивлённо спросил я, — боишься меня, что ли?

— Скорее опасаюсь, — смутился Кот, — вы же вон чего здесь наворотили… оно может быть и правильно, может быть, и выбора у вас другого не было… но ведь многие теперь страдать будут. Ты правильно сказал, здесь всё иначе теперь будет… и вряд ли хорошо.

— Это маятник, — сказал я.

— Что? — не понял Кот.

— Маятник, — повторил я, — чтобы одни люди здесь хорошо жили, другим приходилось страдать и умирать. Ты же знаешь это! Теперь маятник качнулся, и за свои поступки нужно будет расплачиваться. Теперь страдать придётся тем, кто до этого наслаждался жизнью.

— Ну, прям уж и страдали, — неуверенно сказал Кот, — это же просто игры…

— Серьёзно? — поднял я брови, — это вы так успокаиваете свою совесть? Можешь мне не рассказывать, что это, потому что я всё это прошёл. И это не просто игры. Даже то, что в парке развлечений, это всё не просто. Я уже не говорю про парковку. Вон, видишь, девочка-подросток? — указал я на Зою. Кот кивнул, мол, видит, — её бросили на парковку участвовать в играх на выживание. И если бы не мы, то она, скорее всего, погибла бы там.

— А мы-то здесь при чём? — удивился Кот, — мы про парковку вообще мало что знаем.

— Очень удобно, — сказал я, — моя хата с краю, ничего не знаю! Главное, чтобы кормили вовремя. Но звал я тебя не для того, чтобы всё это с тобой обсуждать.

— А для чего? — насторожился Кот.

— Я не успел с тобой расплатиться, — сказал я.

— Да ладно, ты же не специально, я уже и забыл, — замахал он рукой.

— Долг платежом красен, — сказал я и, положив руку ему на шею, притянул к себе.

Мы упёрлись друг в друга лбами, и я не особо задумываясь, послал ему несколько боевых заклинаний, в основном касающихся работы с плазмой. Пусть потом сам разбирается, что к чему, если захочет. Моё дело долг вернуть. И ещё «освобождение от оков» закинул сверху до кучи. Может, пригодится. Мне вот уже много раз жизнь спасало.

— С-с-спасибо! — почему-то начал заикаться Кот.

— На здоровье, — сказал я, — удачи. К тебе у нас никаких вопросов нет, ты, наоборот, нам тогда очень помог. Так что, надеюсь, у тебя всё хорошо сложится.

— Спасибо! — кивнул Кот, и, поняв, что разговор окончен, побежал догонять своих, которые продолжали идти к верху воронки, но постоянно подозрительно на нас оглядывались.

Я вернулся и уселся на прежнее место.

— А ведь, правда, интересно, что станет с этим местом, — задумчиво сказал Фаер.

— Мне нет, — сказал я, — но шанс у них есть, если власть в свои руки возьмут нормальные люди. Хотя что-то мне подсказывает, что в данном конкретном случае это маловероятно. Мне кажется, что скоро отсюда начнётся исход людей. В основе этой общины лежит гнилая конструкция. Мы убрали несущий элемент, и они вряд ли смогут её удержать. Я практически уверен, что они будут пытаться сохранить всё как было, включая игры… ну только без парковки! — я обвёл взглядом воронку, — да только вот для Воланда это была жизненная необходимость, а то, что будут делать они, это уже карго-культ. Сохранение формы, без понимания содержания. И в итоге людское недовольство будет расти, они начнут завинчивать гайки и в результате это всё приведёт к социальному взрыву.

— Ты думаешь, что всё будет именно так? — удивлённо сказал Петя, — очень убедительный сценарий.

— Нет, не думаю, но это один из вариантов, — сказал я, — но мне он кажется наиболее вероятным.

Сумерки стремительно сгущались.

Мы продолжали сидеть ещё некоторое время. Потом я встал и сказал:

— Надо бы её похоронить.

После чего огляделся по сторонам, подыскивая место. Но в воронке от взрыва этого делать не хотелось. Я пошёл наверх, чтобы, может быть, в уцелевшей части парка найти что-то подходящее.

Маша подняла соединённые огнём тела в воздух, и они поплыли следом за мной. Все остальные тоже потянулись следом. Если сначала хотелось посидеть на месте гибели Амины и осмыслить произошедшее, то теперь уже было желание покинуть это место побыстрее.

Мы зажгли несколько больших светочей, так что осветили территорию далеко вокруг. Мой взгляд привлекли несколько молодых берёзок,