Собравшись с духом, я как можно аккуратнее взяла ворона поперек туловища и пересадила на перила. Пернатый даже не трепыхнулся, хотя я ожидала, что он начнет биться в моих руках и орать дурниной. Мне было жутко оттого, что я могу ему что-то сломать – он же птица, а у них очень хрупкие кости, – и одновременно оттого, что он может наброситься на меня.

– У кого такая хорошая лапка? – Втянув голову в плечи, я принялась развязывать узел у ворона на лапе. – Сейчас мы тебе лапку развяжем. Кто хороший? Ты хороший. Вот молодец, послушная птичка…

Я смотала веревку и, отвернувшись, швырнула ее в урну у подножия лестницы. Когда повернулась обратно, ворон по-прежнему спокойно сидел на перилах, хотя я искренне надеялась, что он сбежит, теряя перья от радости.

– Мне казалось, ты понимаешь по-русски, – с нажимом сказала я. – Давай, улетай. Все, ты свободная птица. Давай, пошел отсюда. Ну, чего расселся? Кыш! Брысь!

– Ты даже не пытаешься найти решение. Нет, путь наименьшего сопротивления – это не решение. Маг ты или где?

– Че-го? – вздрогнула я. – Какой маг?

– Ты, если я верно понимаю, собираешься поступать в Санкт-Петербургскую академию магических искусств, – хорошо поставленным, правда, слегка скрипучим голосом ответил ворон, – значит, хоть какие-то задатки мага у тебя должны быть. При этом ты вообще не даешь себе труда подумать головой.

– Ты говорящий, что ли? – Кровь стремительно прилила к моему лицу.

«У кого такая хорошая лапка?» «Послушная птичка». «Глазки у тебя красивые». Волна ужаса отступила, дав место волне жгучего стыда. Все это время я сюсюкалась не просто с разумным существом, а с магическим созданием, равным мне по интеллекту, если не превосходящим меня.

– Я, в отличие от некоторых мальчишек, головой все-таки думаю, а не только в нее ем, – ехидно отозвался ворон. – Поэтому не кричу направо и налево о своих способностях. Если бы тот тип, который меня тебе продал, знал об этой моей особенности, то не пытался бы сбыть меня с рук детишкам вроде тебя. Он решил бы продать меня профессионалам, а я с ними никаких дел иметь не хочу.

– Я не мальчишка! – с вызовом бросила я и, вновь пригладив волосы, добавила: – Я Женя.

– Все Жени, которых мне доводилось знать, были самыми настоящими мальчишками. – Ворон изогнул шею, наклонил голову и принялся меня рассматривать. Насмотревшись вдоволь, скомандовал: – Забирай свои вещи из камеры хранения. Подожду тебя тут. Потом пойдем есть.

– Откуда ты…

– Помимо того, что мне свойственно думать, – начальственным тоном перебил он, – мне также свойственно рассуждать логически. Даже у самого нищего студента имеются хоть какие-то личные вещи. Иди уже, не заставляй меня ждать, я проголодался.

С этими словами пернатый оттолкнулся от перил и, тяжело взмахивая крыльями, полетел в направлении крыши вокзала.

– Скажи, что ты ешь? – спросила я, когда вышла из здания вокзала с дорожной сумкой и рюкзаком, а ворон молниеносно спикировал мне на плечо.

– Любую человеческую пищу, – ответил он. – С некоторых пор предпочитаю этот ваш фастфуд. Он удобный и калорийный.

– Значит, пойдем за фастфудом, – согласилась я.

Нам нужен ресторан быстрого питания, мысленно проговорила я в пространство. Не шашлычная, не придорожное кафе «Мечта дальнобойщика», а нормальный сетевой ресторан, с комбо-наборами и туалетом. Например, «Вкусная точка» или «Курочкин дом». «Вкусная точка» в этом городе точно должна быть.

Под солнечным сплетением будто сформировался золотой шар и, отделившись от меня, выкатился на асфальт. Ноги сами встали на путь, а перед внутренним взором развернулась четкая объемная схема уже виденных мной улиц и слегка размытая, как в тумане, – прилегающих к ним путей, где я еще не была. Дома привычно выступали на меня, загораживая путь, если я шла не туда, и расступались, маня за собой, если я двигалась верно.

– Ты собираешься в академию, – тем временем обратился ко мне ворон. Тон у него был покровительственный и слегка развязный. – Позволь узнать, чего ты умеешь?

– Ну, я с детства мечтала в нее поступить…

– Я не спрашиваю тебя, о чем ты мечтала, – жестко перебил он. – Я спрашиваю: чего ты умеешь?

– У меня высшее педагогическое.

– Я думал, ты сильно младше… – пробормотал ворон и тут же возмущенно отрезал: – Это никому не интересно. Поступая в академию магических искусств, ты попадаешь в другой мир. Все прежние человеческие заслуги там не считаются. Конечно, если ты уже умеешь учиться, это тебе поможет, но не сильно. Я в третий раз повторяю свой вопрос: что ты умеешь?

– Рисовать, – робко ответила я, – стихи пишу, прозу…

– Педагогический ты, наверное, окончила с красным дипломом? – с равнодушным холодком в голосе поинтересовался пернатый.

– Д-да.

– Понятно, – сухо констатировал ворон. – Провинциальная девочка с железной задницей, придумавшая себе мечту. Девочка, не задница, хотя последнее многое бы объяснило. Судя по имени и образу, родители хотели сына, но родилась дочь. Всю жизнь доказывала, что она хорошая и ее тоже можно любить. Привыкла добиваться всего смирением, усердием и дисциплиной. Немножко рисует, немножко пишет, может, даже публиковалась в местных СМИ. Поняла, что в провинции у моря ее ждет в лучшем случае должность завуча, да и то ближе к пенсии, собрала волю в кулак, бросила родные пенаты и решила сорвать джекпот – поступить в магическую академию. Ну, я тебя поздравляю. Знаешь, сколько таких девочек каждый год вылетает после первого же экзамена? Мальчики с подобной биографией, впрочем, тоже не задерживаются.

– Но ты же… – Слезы сами брызнули из глаз. – Ты же не видел моих рисунков, не читал моих стихов… Ты меня вообще не знаешь… Почему ты все это говоришь?! Ты… ты вообще просто говорящая птица!

– Я, может, и птица, только в академии с тобой никто церемониться не будет, – надменно отозвался он. – Это я еще мягко выразился. Там тебе объяснят твою профнепригодность другими словами, более жесткими. Надеюсь, у тебя нет склонности к суициду?

– Ты… ты… – Слезы градом покатились по моему лицу.

– Чтобы поступать в академию и поступить, нужно иметь один из четырех даров: дар художника, дар мастера слова, дар дизайнера или дар архитектора! Дар – это не стишки в тетрадках и стенгазетах. Дар – это не художественная школа за плечами. Дар – это… – Ворон осекся и замолчал.

Я толкнула стеклянную дверь во «Вкусную точку», и мы вошли внутрь. Я поставила сумку под свободный столик, водрузила на стул рюкзак и, вытерев лицо тыльной стороной ладони, хмуро велела перепорхнувшему на столешницу ворону:

– Посторожи вещи. Пойду возьму нам поесть.

Когда я вернулась с подносом, пернатый суетливо прохаживался по столику взад-вперед. Его борода нервно топорщилась, а судя по выражению глаз, он о чем-то лихорадочно думал. Я отправила рюкзак под стол, к сумке, села и, взяв картошку, протянула ее ворону:

– Поешь, а то у тебя от голода характер портится.

Если бы у пернатого были брови, он удивленно вскинул бы одну.

– Я сама такая, – пояснила я, шмыгнув носом. – Давай, ешь.

Ворон осторожно вытянул шею и аккуратно перехватил клювом картошку. Проглотил ее, посмотрел на меня. Я рассмеялась. Взяла следующий ломтик.

– Держи еще. Может, в соус макнуть?

Ворон издал что-то похожее на «угу».

– Когда я говорила, что ты можешь быть свободен, – сказала я, скармливая ему куриные наггетсы, – я тебе не врала. Ты действительно можешь никуда со мной не ехать. Тем более если уверен, что я все равно не поступлю.

– Нет уж, – ответил ворон, доклевав курицу, – меня продали тебе как фамильяра. Это важная часть сделки. Я еду с тобой в академию. Если ты не поступаешь, мы расстаемся. Если поступаешь, обещаю исполнять обязанности твоего фамильяра, пока жизнь не распорядится иначе.

– Какая интересная формулировка, – заметила я.

– Учись, пока я жив, – хмыкнул он. – Для мага очень важно уметь в точные формулировки. К тому же будем считать, что мне надо в академию.

– Мог бы и сам долететь, – так же ехидно ответила я.

– Мог бы, но, как помнишь, жизненные обстоятельства к тому не располагали. Раз уж я твой фамильяр, поеду туда с тобой как твой фамильяр.