— Тьфу на тебя. Да нет, скорее предлагают в другое место… то есть, не предлагают, но, думаю, предложат. А там и оплата получше. Только… командировки.

— Куда?

— Далеко.

— И говорить…

— Да, — пусть клятву Наум Егорович и не приносил, да никто и не требовал пока, но он на службе был давно. И жену свою знал. И порядки служебные.

— Это… это не опасно? Наум, если это опасно, то не надо. Не ради свадьбы… чёрт с нею, разберутся сами. И платье я зашью. И…

— Не опасней обычного. Да и то. У меня тут напарник толковый. Так что всё будет хорошо.

— Вернёшься когда?

— Не знаю пока. Может, сегодня, может, через дней пару. Будет возможность, наберу.

— Ох, Наум… я уже надеялась, что скоро всё. А…

— Кстати… ты там список гостей не закрыла ещё? Оставь местечко. С напарником познакомлю. Сама увидишь, что толковый. Да и… в целом-то. А платье купи. Ладно? Такое, чтоб красивое. Чтоб все мне обзавидовались.

— Скажешь тоже… — она хихикнула. — Обзавидуются…

— Ещё как обзавидуются… ладно, — он увидел Женьку, который бегом спустился со ступеней. — Мне пора. Детям ничего не говори, в командировке, так в командировке. Передай там, что… к свадьбе должен вернуться.

— И как оно? — спросил Женька, подходя ближе. — Тут это… на, начальство беседовать желает.

— А там как?

— Нормально. Дамы кофий пьют и обсуждают мужиков. Мужики осмотрели клинику и тоже в кафе устроились, в другой части. Вроде как юристов вызвали. Что-то там подписывать хотят. Но мы там точно лишние. Тем паче, что и племяшка приглядит, и от этих скоро подъедут, узкие, так сказать, специалисты. На. А то переживает человек.

Наум Егорович взял телефон. Тяжёлая. С виду обычная старая трубка, из тех, которые ещё кнопочные и неубиваемые.

— Да?

— Вылетаете завтра утром. Предварительно операция согласована с местным Институтом, так что официально вы участники международного фестиваля национальных культур.

Зубы заныли.

— Возглавляете ансамбль народного танца «Дубинушка». Танцоров прикрытия можете выбрать сами, кого там из личного состава порекомендуете. Только не затягивайте, чтобы успели к утру оформить, — продолжал Фёдор Фёдорович. И главное, говорил же вполне серьёзно так, но не отпускало ощущение, что издевается. — Также везете дрессированных броненосных мышей исконно-русской селекции…

— Они тоже плясать будут? — не удержался Наум Егорович.

— Это уж как договоритесь. Но лучших разведчиков не найти. Да и со связью помогут. Вопросы есть?

— Нет, — Наум Егорович осознал, что вопросов и вправду нет.

Танцоры.

Мыши.

Женька.

Всё просто и понятно. Да и к свадьбе дочкиной он вернётся. Если подумать, что там, до той Мексики. Туда да обратно.

— Вот и замечательно. Ждите. Сейчас вас сменят. Домой, к сожалению, заглянуть вы не успеете, целители настоятельно требуют обследования, а там и подготовиться надо к вылету…

Это да.

Это верно.

Наум Егорович отключился, потянулся и, глянув на Женьку, спросил:

— Ну что, дубинушка, ухнем?

— А то, напарничек… — он потянулся до хруста в костях. — Всенепременно, ухнем… ибо родился некромантом, сиди и не отсвечивай! А не это вот всё…

Сердце ныло.

Нет, не сказать, чтоб сильно, скорее уж муторно, отвлекая. И приземляя. И отмахнуться бы от неё, как Антон отмахивался раньше, но почему-то не получается.

И дело даже не в этой вот боли.

Да случалось ему и в драках участвовать, и получать так, что, думалось, всё уже, отбегался. Но вставал же. Находил силы. Или в этом и подвох? Сил не осталось. Разве что на донышке. И годы прожитые чувствуются так, как никогда.

А он ведь не старый.

Данька что-то говорит, руками размахивает, довольный такой. И… повзрослевший? В этом ли дело? Всегда был ребенком, несмышлёнышем, а потом бестолочью. А на деле оказалось, что не он тут бестолочь.

— Антоха! — голос брата заставил обернуться, отрывая от размышлений.

Тоже мелкий.

Всегда мелкий. Всегда второй. Слабее. Мягче. Спокойней. И надо защищать, надо… а он тоже вырос. И постарел. Вон, седина в волосах…

Кулак впечатался в челюсть, и одна боль сменилась другой.

— Ну и падла ты, Антоха… — сказал братец, наклонясь. — Я-то думал, чего это ты так о моей семье-то беспокоишься. Уговариваешь не уходить, не бросать детишек…

— Бить лучше мечом, — сказал лысоватый демон с красными полосами на лице. — Обезглавленный противник быстро теряет волю к сопротивлению.

— Это мой брат, — младший смотрел без ненависти, что можно было бы понять. И ответить. Но нет, просто так вот… устало, что ли?

— Тогда останки надёжнее будет сжечь, — демон имел собственный взгляд на мир. — Мой брат как-то ударил меня в спину и бросил умирать в пустыне.

— Но вы не умерли? — младший моргнул.

— Я не умер, — согласился демон. — На запах крови пришёл пустынный нургал и склонился надо мной, чтобы пожрать мою плоть. Тогда я вцепился клыками в его глотку, выпил его кровь и пожрал его плоть.

Младший подал руку, помогая подняться.

— Антон! — Машка бросилась на помощь. — Что с тобой?

— Споткнулся вот… голова кружится. Упал.

— Экий вы неловкий, — покачала головой демоница, которая тоже приблизилась. — Дорогая, может, тебе и помощь не понадобится. Видишь, он у тебя сам падает. То на вазу, то на кулак… этак и убьётся самостоятельно. Ты, главное, платье приготовь.

— Какое? — Машка моргнула и, руку убрав, отступила, будто и не волновалась только что.

Не простит.

Он бы такое не простил. Ладно бы, когда просто измена. А это… это предательство. И как ни выкручивай, им и останется.

— Траурное, — пояснила демоница. — Ты бы знала, как сложно найти приличный траурный наряд, особенно, когда кроме тебя он нужен сотне других жён. Портнихи загружены, нужный оттенок белого перехватила чья-то прислуга… сплошные хлопоты.

— Я не собираюсь умирать, — сказал Антон, пощупав челюсть.

— Это пока не собираетесь. А там мало ли… вдруг да повезёт.

— Тоха, это…

— Демоны, — пояснил Антон. Как ни странно, боль в челюсти примирила его с болью в сердце. — Это… Василий. И…

— Асхораздваллон, — представился тот, с красными полосами.

— Вась, а ты, выходит, Василий Асхораздваллонович? — не удержался Данька и хохотнул. А потом уточнил. — А что вы с братом сделали?

— Убил, конечно, — Асхораздваллон пожал плечами. — Как показывает практика, оставленные в живых родственники крайне затрудняют дальнейшее существование.

— Это как-то… резковато, — заметила Машка, но не ушла.

А может, простит?

Она ведь всегда прощала. Может, в этом и дело? Антон и привык.

— Зато надёжно. Вот, помнится, прадед нынешнего Тёмного Владыки, исполнившись любви к своему брату, пленил его и не стал убивать, но лишь ослепил и заточил в Башне забвения. А спустя сотню лет сыновья его подняли мятеж, чтобы возвести на трон отца. Правда,