Как же раздражала эта ее манера недоговаривать! Бес, знахарка в прошлом или просто какая-то ненормальная…

– Слушай, извини, но, кажется, я передумала, – сказала вдруг Цвета.

Бесёна равнодушно развела руками.

– Хозяин – барин. Я тоже не уверена, что у тебя получится.

Цвета прикусила нижнюю губу.

Никогда у нее ничего не получалось, и никогда никто не помогал, чтобы получилось. И вот в кои-то веки предложили помощь, а она теперь сама отказывается. Наверное, она, Цвета, и впрямь с тяжелым характером. Как там говорили маме? Нелюдимая, замкнутая.

Бесёна, словно прочитав ее мысли, сказала:

– Ладно, я отходчивая. У тебя дома есть кто?

– Мама на работе, – ответила Цвета.

– Тогда пойдем к тебе, для приворота нужно спокойное место, – решила Бесёна. – Ну или можно укрыться в какой-нибудь заброшке. К себе не приглашаю.

– К тебе я бы и не пошла, – заметила Цвета. – Уже договорились ведь у меня.

И тут ей подумалось, что ее рогатая спутница тоже нервничает. Поэтому и ведет себя так странно. Цвета сжала кулаки. Она явно делает что-то неправильное. Но делать правильное уже надоело – от этого все равно никакого результата.

Дальше до дома шли молча.

– Только у нас собаки, но они ласковые, – предупредила Цвета, уже выходя из лифта. – У тебя же нет аллергии?

– Собаки?! – глаза Бесёны испуганно расширились, но тут Цвета открыла дверь, и на лестничную клетку выскочили два лабрадора.

Однако псы не стали вертеться волчками, радостно прыгать на хозяйку и гостью, крутить вертолетно хвостами, словно собираясь взлететь. Лорд и Граф на секунду застыли и вдруг заскулили жалобно, поджав хвосты, после чего неожиданно стали рычать, озираясь по сторонам.

– Граф! Лорд! Успокойтесь!

Цвета затолкала собак обратно в квартиру и через какое-то время снова высунулась:

– Проходи, я заперла их в маминой комнате.

Бесёна опасливо заглянула в квартиру:

– Они четырехглазые?

– С бровками, имеешь в виду?

Цвета, как истинная дочь кинолога, в детстве читала в первую очередь книжки о собаках, поэтому она знала о «четырехглазых» – с контрастными пятнышками-бровками. Такие собаки, считалось, видели то, что не могли разглядеть их хозяева.

Цветана невольно хмыкнула, глянув на Бесёну. Кажется, здесь четырехглазой собакой была она, раз видела свою спутницу. Но если и лабрадоры учуяли гостью, значит, та не воображаемый друг – уже хорошо.

– Заходи, они не четырехглазые, а обыкновенные. И заперты теперь.

– Таких я не боюсь, – с облегчением выдохнула рогатая и переступила порог.

Девушки сразу прошли в комнату Цветы. Бесёна удивленно огляделась:

– Ого, как у тебя тут зефирно!

Комнату захлестнули розовый с фиолетовым, и она казалась мультяшной. На окне не ютилось ни одного растения в горшке, мебель была в основном белой, шторы лавандовые. Сюда словно боялись пустить зеленый, или теплый коричневый, или мягкий серый.

Но Бесёне у Цветы понравилось. Она с удовольствием отметила на столике тюбик розового блеска для губ с картинкой лесных ягод в капельках воды. Уже скоро он будет ее.

Затем она перевела взгляд на полку, где расположились мишки, сжимающие в плюшевых лапках блестящие сердечки. Один из них сидел на «Сказках» Андерсена. Книга была ветхой, потрепанной и не раз заклеенной скотчем – видно, маленькая Цвета не на шутку увлекалась этими сказками.

Бесёна улыбнулась. Она тоже знала эти истории, вернее, их знали люди, чьи души Бесёна щипала. И с украденными ниточками душ к ней переходили человеческие знания. В сказках было много правды.

Рогатая снова посмотрела на Цвету. Та сидела на кровати, заправленной покрывалом оттенка ядреной фуксии, и не сводила с нее глаз.

Вот гадкий утенок, гадкий не потому, что с ним что-то не так, а потому что он лебедь, а не утка, – другого рода-племени. Вот единственный его изъян. И такой же – у Цветы. Но Бесёне он оказался на руку.

Цвета, наблюдая, как гостья изучает ее комнату, извинилась:

– Да, я уже выросла из этой зефирности, но ремонт пока не предвидится. Тут мама всё обустроила, когда я еще маленькой была. Совсем девчачья комната. Я другое люблю.

– Ладно, перейдем к делу, – кивнула Бесёна. – Я же не в гости пришла. Иголка есть?

Цвета достала с полки маленькую шкатулку:

– Какую тебе? Подлиннее, потолще?

– Поострее.

Цвета протянула Бесёне всю шкатулку:

– Выбери сама.

Та спрятала руки за спину и покачала головой.

– Не-не, тебе же колоть. Палец.

Ну вот, они снова дошли до этого.

– Но мне страшно, – хныкнула Цвета и поглядела на беззащитные подушечки пальцев. У нее снова задрожали от волнения руки.

– Ты должна сама, – упрямо повторила Бесёна.

Она больше не хихикала, не кривлялась и даже не улыбалась. Теперь она была серьезна. Шутки закончились.

– Значит, ты все-таки бес, – мрачно проговорила Цвета, не отрывая взгляда от своих пальцев.

Сейчас она взаправду сделает это, как в книжках, проткнет палец и… Что дальше? Распишется кровью?

– Я и не скрывала, – отозвалась Бесёна.

– А я, значит, одержимая бесом?

– Пока нет, – все так же серьезно проговорила рогатая, не отрывая взгляда от иглы. – Одержимой будешь, когда в тебе поселится разумная сущность. Я то есть. Хотя вы, люди, бесами кого только не зовете. Я из той породы, которые подселенцы.

– Слушай, – спросила Цвета, оттягивая неприятный момент, – а если тебя вижу только я, то как ты заключаешь договоры с другими людьми? Э-э-э… подселяешься?

– Омут, – ответила Бесёна, и Цвета вспомнила, что случайная знакомая уже о нем упоминала. – Он там, где сердце, похож на черную дыру в груди. Через эту дыру я и проникаю внутрь.

Цветана, высматривая омут, машинально склонила голову, почти уткнувшись подбородком в ямку между ключиц. Вспомнились картинки из интернета с сентиментальными фразами о несчастной любви – там как раз изображались человечки с черными дырами вместо сердец. Да, она сейчас тоже так себя ощущала. Конечно, Бесёна выражалась образно, но если учесть, что Цвета сейчас болтает с девушкой-невидимкой, которая пришла делать ей приворот, то можно поверить в любую чертовщину.

– Люди говорят, что бесы пробираются в человека через рот, – продолжила рогатая. – Поэтому и прикрывают его рукой, когда зевают, а то и крестят, загораживая вход к душе. Но это неверно. Бесы попадают в тело через омут – тягучее озеро из тоски, разочарования и других темных, тяжелых чувств. У некоторых омут так велик, что войти туда можно легко, как в ворота. И поговорка есть: «Пришла беда, отворяй ворота». У других это узкий лаз, а у третьих омут не больше ушка иголки в твоих руках, и проще в него войти верблюду, чем бесу.

– Я, видимо, не из последних, – не удержавшись, заметила Цвета.