– Не бойся, я заперт и связан, – сказал голос.

Это был мужской голос, теплый, как у менестреля или опытного повествователя; голос из тех, которые цепляют и связывают по рукам и ногам; тембр, который лишает воли.

– Как тебя зовут?

– Бруно, – проговорил парнишка. – Бруно Крабаль.

– Крабаль… – прошептал человек из Косточки. – Ты не из Альрауны.

– Я – да, – ответил Бруно. – Папа нет.

– Он из Кра, верно?

– Верно.

– Храбры люди из Кра, – сказал мужчина и умолк.

Тишина воцарилась между ними так естественно, словно в Мире никогда не звучало ни единого слова. Бруно вновь сел на свою табуретку, хмурый и растерянный. Итак, подумал он, братство держит в Косточке узника… но почему? И кто он такой? Спросить? Его могли сурово наказать. Но кто узнает? Задавшись этим вопросом, он огляделся по сторонам. И все же, почему этот человек там? Бруно напряженно думал, копался в памяти, ища легенды об учениках и святых, избравших слово, истории, в которых братству случалось однажды брать кого-то в плен, но ничего не вспоминалось – не от нехватки усердия, а потому что таких историй не было. Затем он улыбнулся, сказал себе: ну да, вот так я произведу на свет новую легенду. И обрадовался.

– Разве ты не хочешь узнать мое имя? – раздался голос, и Бруно признался себе самому, что да, хочет. – Я же теперь знаю твое. На Ступне Тапала есть целые города и долины, где неблагоразумно сообщать чужакам, как тебя зовут. Это все равно что проиграть на поле боя, даже не обнажив оружия.

Пауза.

– Спроси мое имя, – продолжил голос, – и мы будем равны под небом Ступни.

Бруно поколебался, но затем, преисполнившись решимости, спросил, кто он такой.

– Антоний, – прозвучало в ответ. – Антоний из Альбарены.

И опять тишина. Альбарена, подумал Бруно, никогда не слышал про Альбарену. Или…

– Ты когда-нибудь слышал про Альбарену? – спросил мужчина, словно прочитав его мысли.

Бруно, сам того не осознавая, покачал головой, и тут же последовало разъяснение.

– Это один из старейших городов на Ступне Тапала.

Бруно вздрогнул. Повернулся спиной к двери Косточки и замер, теребя дудку в руках, стуча пятками об пол так, что чашка с водой опрокинулась. Словно ощутив его смятение, мужчина проговорил:

– Не бойся, я связан. Я заперт в Косточке под Мякотью внутри Кожуры храма Прими внутри Медии внутри Инфими в Альрауне на Ступне Тапала в Мире.

– Миры внутри миров… – задумчиво прошептал Бруно.

Казалось, кто-то обращался к нему извне, из отдельного и незримого порядка вещей, и это ужасно тревожило. Слыша голос узника, он словно чувствовал, как пороги Тауша смещают косяк Мирской двери, и как будто – да, как будто – переставал быть Бруно, а делался некоей формой, искажавшей человека, и ему казалось – всего лишь казалось, – что он стиснут переплетом книги, которую читает вслух некий ученик, сам, в свою очередь, попавший в переплет, и так далее, до бесконечности. Ему захотелось встать, пойти в библиотеку и там поискать себя среди страниц.

– Странный тебе выпал жребий, Бруно, – снова заговорил мужчина. – День за днем охранять сколоченную из дерева каморку, пока братья трудятся в храме или в Альрауне.

– У каждого ученика свое место, – сказал ему Бруно.

– Да, ты прав, прошу меня извинить: у каждого ученика свое место. Тот, который ко мне приходит…

Бруно заволновался.

– Как его зовут?

– А тебе какое дело? – спросил парнишка.

– Я когда-то был таким же. Как будто вижу себя в нем…

– Ты был учеником?

– Да, – сказал узник.

– Он ученик-голос.

– В смысле?

– Его голос принадлежит не ему, а Отче, но лишь когда они соприкасаются. Отче не может говорить.

– Я не был таким.

– Таким, как Карм?

– Это его имя? – спросил узник, и Бруно, осознав, как легко раскрыл имя брата, умолк.

– Помнишь, что я сказал тебе про имена?

Бруно устыдился – как запросто он пожертвовал Кармом в бесполезной битве, победить в которой у него не было ни единого шанса.

– Карм, значит. Я не был таким, как он. Мой святой не держал меня при себе. У меня были другие обязанности.

Тишина.

– Я был больше похож на тебя, – сказал мужчина за дверью.

– Нам не следует разговаривать, – проговорил Бруно.

– Верно, не следует, и все-таки мы разговариваем. И все же, до чего несправедлива эта наша битва сквозь деревянную дверь… – отозвался Антоний.

– В каком смысле? – спросил Бруно. – Я знаю твое имя, и ты сказал…

Но узник умолк надолго. Бруно все это время сидел и думал, надо ли пойти к Карму и сказать, что человек в Косточке с ним разговаривает и искушает, или лучше остаться. Он поразмыслил как следует, потом вскочил и повернулся к выходу. Он принял решение.

– Как его назвали? – внезапно спросил Антоний.

Бруно остановился.

– Кого?

– Обгорелого, – ответил узник.

– Обгорелого… – повторил Бруно. – Откуда ты про него знаешь?

– Я все знаю про обгорелого. Как его назвали мэтрэгунцы?

– Не скажу, – ответил Бруно, но не ушел, а плюхнулся обратно на табурет, как будто невидимая рука остановила его, и непостижимые пальцы заставили вернуться к обязанностям ученика.

Парнишка вновь сжал дудку в руках, и мысли его забегали по кругу: он мчался за Лили, она – за Игнацем.

– Не скажу, – повторил Бруно, затем прибавил: – Что ты о нем знаешь?

– О нем? – спросил Антоний, и Бруно как будто расслышал в вопросе узника очертания улыбки. – Ладно, пусть будет он. Я его привез.

– Как это?

– Очень просто, юный Бруно Малец с телом из Альрауны и душой из Кра, я его привез в этот город одной чрезмерно длинной зимней ночью. Уложил на ступени церкви и даже увидел, как его забрали те, кто хотел о нем позаботиться.

Это ничего не значит, подумал Бруно, об этом мог узнать любой – весь город слышал, что Игнаца нашел на ступенях церкви Сарбан, и весь город об этом сплетничал. Откуда мне знать, спросил себя Малец, что этот человек не пересказывает услышанное от других, да и только?

– Давай прекратим этот разговор! – взмолился парнишка.

– Давай, – согласился Антоний, и оба надолго замерли в молчании.

* * *

В полуденной тишине Бруно услышал суету храма сквозь деревянные стены. Опять что-то случилось, и Бруно должен был узнать, но стоило ему встать с табурета, как появился один из младших учеников с глиняной миской, над которой витал заманчивый аромат токаны.

– Поешь, пожалуйста, – сказал мальчик, и Бруно поблагодарил.

Мальчишка сел рядом и стал ждать, пока брат все съест.

– Я должен отнести миску на кухню, – объяснил он, и Малец кивнул, а