Здание ворочалось и ворочалось. Сыпались мириады камней. Воздух, казалось, не примет больше взвеси из пыли и пепла. Я задержала дыхание. Это уже был не воздух, а грязная жижа! И вот наконец вынырнул узкий зев: скрипучий клинкет приоткрылся на треть, и рука в форменном рукаве махнула ружьём, поторапливая.

В коридоре с непривычки мотало. Нас вели — куда-то, кто-то.

— Заблудились? — голос впереди был резок и хрипловат. Проводник шагал энергично и шаркал о стены ружьём, выбивая искры.

— Чуть не промахнулись, — признался папа.

— Вы из посольства? Как вас?..

— Уитмас Лау.

— Маг, да?

— Бумеранг.

Проводник хмыкнул. Он был не слишком рад бумерангу.

— Лучше бы суид или хоть аквадроу, а то у нас совсем нет магов, — донеслось спереди. — Вы целы, я смотрю. Повезло: за шчеров объявили награду, в городах облавы. Тараканы требуют нас живьём, а за мёртвых не дают воды.

— Нас едва не отловили какие-то бродяги.

— Оказалось, эзерам наша кровь слаще карминской. Мы для них деликатес.

Щель коридора вывела в комнату пошире. Там было светлее: вдоль грубо окрашенных стен протянулись щупальца блесклявок. Проводник повернулся лицом и оказался женщиной. Грубовато сложенной и сильной, как мастер спорта, со смуглой пористой кожей и вороной косой ниже пояса.

— Н-да, — был вердикт нашему виду. — Поселю вас на внутреннем слое, где потеплей. Окон там нет, ну так и солнца вторые сутки не видать.

— Был взрыв на атомной станции.

— На трёх, — она говорила резко, будто каркала. — Близится ядерная зима. Батареи в темноте не зарядишь, а топлива для генераторов мало. Оно уйдёт на очистку воздуха в бункере и аварийное освещение. Ещё месяц, и энергии на обогрев совсем не хватит.

— Месяц? — испугалась мама. — Но Жанабель сказала, насекомые не задерживаются дольше, чем на несколько дней!

— Эзеры улетят, — кивнула женщина. — А катастрофы-то останутся. А ты чего? — это уже мне. — Маг?

— Нет, я просто.

Женщина выдохнула и выругалась.

— Ладно, пошли. Я майор Хлой, начальник бун-штаба.

Майор протиснула нас сквозь новый коридор, ещё уже прежнего. Под кашель Чиджи мы вышли в прохладную залу, совсем непохожую на жилое помещение. Скорее на вокзал или ангар: с крупными заклёпками на стенах, трубами вдоль и поперёк и высоким сводчатым потолком. Для освещения летали два настоящих имперских сателлюкса.

— Здесь вообще-то бойлерная, — как будто извинялась Хлой. — Но какая уж теперь вода… Так что это всё ваше. Располагайтесь.

Её помощник, молоденький штабрейтор, притащил кипу одеял и ещё какого-то добра. Тряпки были затхлые, мятые. Но чистые. Глядя, как он пыхтит с матрасом в узком коридоре, Чиджи подёргал папу за куртку.

— Так надо, — шепнул он в ответ. — Коридоры такие, чтобы крылатые насекомые не могли там развернуться.

— Дак ведь и вам с мамой никак не превратиться.

— Лучше убегать на двух ногах от человека, чем даже на восьми от летящей осы. Или мухи.

Мама увела брата в медпункт, а папу вызвали в комендатуру бун-штаба. Меньше всего мне хотелось забираться в постель немытой. Облепленной ядовитыми хлопьями, водорослями, комьями глины. Казалось, платье фонит так, что аж светится. Конечно, взрослые пауки не боялись радиации. Достаточно было превратиться туда-сюда, чтобы её сбросить. Но обычная грязь никуда не девалась, и я хотела в душ сильнее, чем есть и пить. Штабрейтор притащил последний матрас и пялился на меня, как на пыльное чудище из-под кровати:

— Чего застыла? Контузило, что ли, снаружи?

— Мне надо помыться.

Он понимающе скривился:

— Да, но… Разве что в карминской бане.

— Если там можно избавиться от грязи, мне всё равно.

— Только холодная она с утра. Не нагрели зыбы.

Я постояла секунду. Мыться холодной водой?

— Ладно. Что уж.

Штабрейтор изловил один сателлюкс, и нас проглотили кишки тесных коридоров. Карминские бани я видела лишь издалека, когда из-за цветастых барханов за озером вился ароматный парок от горячих зыбов — ящиков для мытья. Быт карминцев я представляла смутно, ведь папин особняк принадлежал консульству и законсервировал для нас уголок Урьюи. Баня в бункере была маленькая, тёмная. На узких стеллажах хранились одинаковые чёрные банки и грубые полотенца. Я сняла одно с полки. Как наждак на ощупь.

— Разберёшься сама? — парню охота было спать, давно объявили отбой.

— Вы мне только покажите, как воду включить.

— Воду? Воду⁈

У штабрейтора от смеха треснул голос. Он шагнул к прямоугольному зыбу и дёрнул цепочку, свисавшую с потолка. Откуда-то сверху в пустой ящик рухнула куча песка. Мелкий и чёрный, как пепел, он заполнил зыб до краёв. Паренёк закатал рукав и сунул в песок руку, поводил ею в глубине и пропустил пыль сквозь пальцы.

— Вообще-то повезло тебе. Ещё чуть тёплая.

И ушёл.

— Лицо только этим не вздумай тереть! — донеслось из-за двери. — Для лица и такого всякого — в чёрных банках, ну там, на полке.

Понятно. Понятно, отчего эту ванну называли зыбом: карминцы наполняли её песком, перенасыщенным паром. Наверное, влага, обволакивая песчинки, не притягивалась к небу. Я открыла одну банку и зачерпнула горсточку серой пыли. Такой мелкой, что с закрытыми глазами её можно было принять за воду. Стоя над зыбом, я обмазала этим лицо и волосы. На языке и зубах скрипнули песчинки. А как потом смывать-то? Своевременные вопросы — не моя сильная сторона.

Пока я погружалась в чёрный песок, избытки его сыпались с края зыба прямо на пол. С кончиков пальцев ног и до самой шеи обволокло теплом и усталостью, шевелиться в тягучей массе стало трудно, да и не хотелось. При малейшем движении песчинки щекотались. Под ворчание пустого желудка я опустила затылок на край зыба и задрема…

* * *

— … за руку тебя повсюду водить, что ли, красавица?

— Ну ладно, ладно. Она почти не ела два дня, а мы всё бежали, бежали.

Майор Хлой и мама держали полотенца, пока я очищала лёгкие, глотку и уши от песка. Из глаз и носа песок тёк вместе со слезами.

Я заснула в зыбе.

Или потеряла сознание от упадка сил. В один момент руки и затылок соскользнули с края, и меня утащило в песок целиком.

— Вот повезло-то, что пацан забыл свой бейдж и вернулся, — ворчала