От внимания Ливия это не ускользнуло. Он высыпал приправу и, вытирая пальцы, с загадочной улыбкой ответил:

– Афродизиак.

Астарбел задышала чаще, а на её белом, как окружающий мрамор, лице распустились розовые цветки. Я потерял нить и хотел было спросить, что такое афродизиак, но Ливий поймал мой взгляд и потёр серьгу.

«Он что-то придумал!»

Я ухмыльнулся и ответил на условный сигнал.

– Это чья-то неудачная шутка? – вспылил Ганнибал. – Слуги, на кухню. Я разберусь, найду жалкую гиену, недостойную целовать и пальца моей ноги, и высеку.

– Сенатор Бодоштарт, – топнула Астарбел. – Клянусь, это он. В отместку за оскорбление.

– Считаешь, это он? – Ганнибал изогнул бровь.

– Абидаастар завтракает значительно позже, а Ханон и вовсе пропускает ранний приём пищи. Ты не заметил, что сегодня мы потчевали гостей вдвоём, без Бодоштарта? Обычно он разделяет завтрак с нами, в одинаковое время.

По лицу Ганнибала пробежала тень. Он стиснул кулаки и направился в противоположную сторону. Сенаторы спешно попрощались с нами и удалились в западное крыло дворца.

Ливий встал рядом, сцепив руки, спрятанные под тогой, за спиной. На его устах сияла улыбочка – одна из тех, какими он одаривал окружающих, если чувствовал превосходство.

– Что такое афродозиак?

– Афродизиак, – поправил Ливий, – это такое средство…

Он потянулся к моему уху и нашептал определение полностью. У меня взметнулись брови и появилась глупая улыбка, как у зелёного юнца, а не вакханта. Я, между прочим, и не знал о существовании этого афродозиака. Обходились без него.

Наше хихиканье прервал кашель: Амзир уже открыл двери и нетерпеливо демонстрировал, что нам пора.

К библиотеке вела залитая солнцем галерея – как мост, она соединяла центральное и восточное крылья. Амзир снял с пояса связку ключей и вставил один из них в замок резных дверей из красного дерева. Когда они открылись, Амзир вошёл и поочерёдно распахнул бархатные шторы. Ливий не сдержал восторженного:

– Как роскошно!

Между книжными шкафами, встроенными в стены, теснились торсы атлантов, подпиравших потолочные рейки. Я наступил на мозаичный пол – серые, коричневые и розовые куски образовывали какую-то картину. Обойдя сосновый стол с пергаментами, чернильницами и перьями, я забрался по лестнице, приставленной к шкафу, и разглядел.

– Ну и уродина, – присвистнул я.

– Это голова Медузы Горгоны, – с акцентом ответил Амзир, – царицы земель близ озера Тритониды.

Я отклонился, чтобы получше рассмотреть изображение: симметричное, даже чрезмерно, лицо обрамлял клубок, кишащий змеями. Очи смотрели жутко, испепеляя. Голова была вписана в круг, а он, в свою очередь, в квадрат. По граням рамки тянулись надписи на греческом.

Я спросил:

– И что тут написано?

– «В камень обратится всякий от взгляда на жуткую Горгону», – прочёл, обойдя вокруг мозаики, Ливий.

– Эта на тебя похожа, шельма, – посмеялся я, показывая на одну из «прядей волос».

– Здорово ты пошутил, приятель, – саркастически улыбнулся он, когда я спрыгнул с последних ступеней и отряхнул ладони от пыли. – Я и не ждал, что ты так остроумен.

Амзир вытянул губы в обескровленную линию, пока мы обменивались колкостями. Он нас, по видимости, недолюбливал.

Амзир проводил нас в отдельное помещение – оно находилось за неприметной дверцей, скрытой за портьерой. В хранилище я начал безудержно чихать от пыли. Источником света был только дверной проём, но Амзир неплохо ориентировался впотьмах.

– Здесь значительно холоднее… – заметил Ливий.

Амзир провёл пальцами по корешкам и вынул по одной тринадцать толстых книг. Я забрал их и перенёс на стол для чтений. Слуга выпроводил Ливия, закрыл хранилище и спросил:

– Что-то ещё?

– Нет, Амзир, спасибо, – благодушно отозвался тот.

– Если понадоблюсь, я буду в центральном здании. – С этими словами слуга оставил нас наедине.

Сняв верхнюю книгу из стопки, Ливий погладил кожаный переплёт, тиснённый золотом. На обложке значилось «I». Остальные труды были пронумерованы до тринадцатого.

– Не думал, что они окажутся такими здоровыми! – Ливий раскрыл книгу – и она стала крупнее, как размах крыльев орла. Он сел на стул и пробежался взглядом по первым строчкам. – Религиозные обряды, советы ведения политики, астрономические наблюдения, анатомия и травники. Здесь чего только нет! И всё вперемешку.

Ливий уронил голову и растрепал волосы.

– Я застрял здесь до скончания веков…

Припав к краю стола, я скрестил руки на груди и глянул в столбики мелкого латинского шрифта. Ливий шевелил губами, водя по строчкам, а мне стало как-то душновато в помещении, и я не мог ни на чём сосредоточить внимание. Мой взор блуждал, и я никак не мог устроиться удобно.

– Какой жаркий климат, – сказал я, отведя ворот туники. – Духота.

Не отрываясь от чтения, Ливий равнодушно протянул:

– Просто на тебя действует афродизиак.

Я отпрянул от стола, как от накалившегося под солнцем камня, и наставил на него палец:

– Ты… ты!.. – Стало труднее дышать: я пыхтел, как старик, взобравшийся на холм. – Паршивец! Отравил меня афродозаком!

– Афродизиаком. – Ливий наслюнявил палец и перевернул страницу. – Иди проветрись. Через пару часов эффект сойдёт на нет.

– Пару?! – прогремел я и закрыл пятернёй страницу, надвинувшись на Ливия. – Знаешь, какое это мучение для мужа, глупый ты целомудренник?

Он со вздохом развернулся на стуле и посмотрел на меня, подперев щёку. Он улыбнулся, явственно измываясь, и сказал:

– Раз за пару часов ты не найдёшь себе супругу, ибо у тебя не получилось это сделать даже за двадцать лет, а карфагенянки не валятся с ног при виде твоего распоротого шнобеля, – он погладил переносицу, и я рефлекторно накрыл нос ладонью, – есть иной метод.

– И какой же? – хмуро спросил я.

Ливий постучал ногтями по столешнице, стрельнув взглядом по моей руке, и я моментально вспыхнул:

– Пошёл ты, ослина! Я сам разберусь. Сиди тут один, – рявкнул я перед выходом, – в своих буковках! А я пойду.

– Ну иди-иди, вакхант, – издевательски улыбнулся Ливий.

Я уже переступил порог, но вернулся, покачивая пальцем:

– И вообще-то женщины, особенно здешние, ценят шрамы на мужах, понятно тебе? Не всем нравятся умащённые дохляки!

Под смех Ливия я вылетел из библиотеки и хлопнул дверью.

Скитаясь по коридорам, я благополучно заблудился. Мраморный пол сменялся ассирийскими коврами, а те – плитами. Но несмотря на смену помещений, я ходил кругами. Настроение улучшилось к тому моменту, когда я набрёл на галерею. Уверенный, что перешеек выведет меня к библиотеке, я изумился, выйдя в полутёмное складское пространство, совершенно не похожее на то, где находился архив.

«Как же так?» – уныло подумал я и вписался во что-то спиной.

Я обернулся, и на мгновение мне показалось, что позади стоит человек. Но нет, всего лишь статуя какой-то испуганной женщины. Не покрытая красителями, из дешёвого серого камня. Она приподнимала ногу и отводила руки, будто собиралась бежать, но