Фарвор пригладил его волосы, молчал, давая ему выговориться. Как ему сейчас хотелось, чтобы Калгир рассказал обо всем этом раньше!
– Я постоянно думал о том, что нужно выдать Оланда королеве, я смотрел на него и думал: «Может быть, пора наконец ответить за свои поступки? Ты так сильно хотел заполучить корону, что ради нее рисковал своим состоянием и жизнью своих родичей, и теперь нам всем придется расплачиваться за тебя». – Голос Калгира напоминал рычание, низкое, злобное. Глядя на сады и на дом, который вынужден был покинуть, он прошипел: – Надутый, бессердечный глупец.
Он вздохнул и закрыл лицо ладонью, как делал всегда, когда стыдился своих чувств.
– Каждый раз, узнав, что принцесса осталась в живых, я ощущал облегчение, – продолжал Калгир. – Оттого, что новой гражданской войны не будет. И чувствовал стыд из-за этого. Потому что в Рочидейне ведь так делается, око за око? Мне следует жаждать мести. Месть – о ней говорится во всех легендах, во всех романах. Я обязан желать отмщения, но все, чего я хочу, – это учить своих соколов, плавать на лодке по лагуне. Я не хочу войны, не хочу постоянно бояться, что мы все погибнем из-за интриг моего дяди. Я просто… я просто хочу мира.
Калгир сделал ударение на последнем слове, и они оба смотрели, как белое облачко рассеивается в холодном воздухе.
– Поверь мне, я сожалею о том, что не уговорил Оланда отступить, – вполголоса произнес молодой рыцарь. – Но он все повторял, что корона принадлежит нам по праву рождения, что наши предки носили ее задолго до того, как другие Дома отняли ее у нас. Дольше всех. Когда он говорил это, мне казалось, что все Редейоны, погибшие на Войне Волн, смотрят на меня с осуждением, говорят мне, что таковы обычаи Рочидейна, что таков мой дядя и я не должен мешать ему. Что я трус, поскольку хочу иного.
Фарвор снова вздохнул.
– Этот город… – заметил он. – Здесь красиво, но, боги, какая же у него кровавая история! Калгир, вполне естественно наслаждаться жизнью, пока ты еще жив, и ты вовсе не трус. – Он произнес это с раздражением.
– Мне следовало остановить Оланда. Следовало донести на него, пока была возможность.
– Ты знаешь, что тогда с ним сделали бы. Ты не жесток по природе. Он поставил тебя в безвыходное положение.
– Но наши жизни разрушены из-за него. Если бы я выдал его, то ты не оказался бы замешан в этот дурацкий заговор вместе со мной. Тебе не пришлось бы бежать из города…
Калгир был таким теплым, к нему так приятно было прижиматься холодным осенним вечером, и Фарвор обнял его, впитывая его тепло.
– Давай-ка проясним одну вещь, – пробормотал Фарвор. – Мне стало больно, когда я узнал, что ты намерен уехать без меня, не сказав ни слова. Мне кажется, никогда в жизни я не испытывал такой боли. Но в ту же минуту я понял, что последую за тобой за моря, в любую страну, на край света. Буду тащиться следом за тобой, пока ты не скажешь мне уходить. Возможно, даже после этого тебе не удастся от меня избавиться.
– Если уж начались чистосердечные признания, тогда знай: я ни за что не велел бы тебе уходить. – У Калгира было несчастное лицо. – Я хочу только одного: обеспечить твою безопасность, пусть ради этого мне придется уехать за тысячу миль от тебя. Это единственная причина, по которой я не открыл тебе всю правду с самого начала.
Фарвор положил голову на плечо Калгиру, и они сидели так на парапете, медленно раскачиваясь в такт далекой музыке. Он прикрыл глаза, пока Калгир играл его волосами.
– Что же я такого сделал, чем заслужил такое отношение? – услышал он шепот Калгира.
В эту минуту Фарвор почти забыл о том, что над головами у них занесен меч, что он готов опуститься в любую минуту и что их жизни сейчас висят на волоске. О том, что стоит только человеку, сидящему в подземельях дворца, назвать имя – и они погибли.
Фарвор услышал их еще до того, как увидел. Хрустнула веточка под тяжелым сапогом, зашуршал меч, извлекаемый из ножен. Открыв глаза, он уставился в темный сад за границей круга света от фонаря. Калгир почувствовал, как друг напрягся, поднял голову, и как раз в этот момент из темноты выступили солдаты. Сверкнули обнаженные мечи и золотая отделка на доспехах.
– Что вы здесь?.. – возмущенно начал Калгир, но не успел договорить: его схватили за руку, стащили с парапета и швырнули на землю.
Фарвор вскрикнул и устремился к нему, но другой солдат вцепился ему в плечо и сбил с ног. Когда он попытался подняться, вытаскивая из-за пояса кинжал, оружие пинком выбили из его руки; потом его ударили ногой в висок, и он покатился по каменным плитам. У него потемнело в глазах, закружилась голова. Сердце бешено колотилось. С трудом соображая, он перевернулся и увидел, как Калгира ударили по голове рукоятью меча. Он распластался на земле. Фарвор издал какой-то невнятный звук и хотел подползти ближе, но солдат поставил ногу ему на спину и придавил к земле с такой силой, что он едва мог дышать.
– Именем Дома Де Неидов, – нараспев произнес кто-то над головой у Фарвора, – я арестовываю вас, Калгир Редейон, по обвинению в участии в заговоре с целью убийства принцессы.
– Нет, я… – начал было Калгир, но один из солдат ударил его ногой в живот.
Фарвор ахнул, потянулся к своему рыцарю, но сапог еще сильнее надавил ему на спину.
– Вас будут судить на рассвете. На суде будут допрошены свидетели, вам позволят сказать слово в свою защиту. Если суд сочтет вас виновным, вас приговорят к смертной казни через повешение.
Перед глазами у Фарвора мелькали огненные точки. Он смотрел, как Калгира поднимают на ноги, как ему надевают наручники, а потом один из солдат схватил его за ворот и потащил прочь. Из раны на голове текла кровь.
– А с этим что делать? – спросил солдат, стоявший над Фарвором.
– Это оруженосец, – ответил другой. – Он пойдет с нами.
– Не трогайте его! – выкрикнул Калгир. – Он не имеет к этому никакого отношения!
Его заставили замолчать ударом по голове, от которого он снова едва не рухнул на землю, и Фарвор попытался подняться. Он должен был встать, должен был прийти на помощь Калгиру; кроме этого, он не мог думать ни о чем. Сапог надавил ему на спину, и ему показалось, что он услышал хруст. Но ему было все равно; он должен был подняться. Издалека доносились крики Калгира; Фарвор никогда не слышал, чтобы он так гневно кричал, и это расстроило его. Как будто жестокое чудовище вонзило когти ему в сердце. Почему-то стало темно, и он не мог больше держать голову прямо.
Стражники появились неожиданно; ни Хелльвир, ни ее отец не успели отреагировать. Один схватил Хелльвир прежде, чем та сообразила, что происходит, и заломил ей руки за спину с такой силой, что хрустнули суставы. Эльзевир с карканьем взлетел, захлопал крыльями и напал на стражника, пытаясь клюнуть его или оцарапать когтями, но его отшвырнули прочь.
– Эльзевир! – успела вскрикнуть она, прежде чем ей зажали рот.
Она боролась и пиналась, но сильные руки подхватили ее, оторвали от земли и швырнули на пол тюремной кареты. Хелльвир тут же поднялась на ноги и, задыхаясь, прижалась лицом к зарешеченному окну. Там, в тумане, метались фигуры, оттуда доносились крики и топот. Карета резко дернулась, Хелльвир ударилась головой о металлическую решетку и с криком упала на пол. Кое-как поднявшись, она заколотила кулаком по окошку за спиной кучера.
– Выпустите меня! – кричала она. – Что вы делаете?
Кучер пробормотал что-то сквозь зубы, другой человек грубо захохотал.
Хелльвир достаточно хорошо знала город и поняла, куда ее везут. Когда карета въехала в ворота, проехала по широкому мосту, обогнула двор и остановилась перед ступенями дворца, она сжала руки, чтобы унять
