Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 86

Щелкнув, в воротах отворилось окошко, в окошке замаячил смурной глаз.

– Валите отседова, благородные господа, – миролюбиво посоветовали нам. – В енту свою Адесту. Туточки тюрьма городская, а не богадельня.

– Крысы глаза тебе повыели, смерд, что не отличишь бродяг от господ? Или ты ослеп в своих подземельях?

Я положила ладонь Пеплу на плечо:

– Погоди, Пепел. Не стоит со своим уставом в чужой монастырь. Послушай, милейший, – обратилась я к глазу в окошке. – Вчера, во время праздника, был схвачен мой слуга, молодой парнишка из вашего города. До меня дошло, что его обвиняют в воровстве.

– Завтра будет суд, завтра разберетесь. Приходите в полдень.

Окошко захлопнулось, Пепел с новой силой забарабанил колотушкой.

– Какого черта? – разозлились внутри.

– Ах, любезный! – Я достала монетку и завлекающе повертела ею перед окошком. – Разве святая Невена, покровительница Амалеры, не учила добрых своих сограждан состраданию и участию? Не гневи святую, друг мой, и бескорыстная помощь зачтется тебе и на небесах, и в нашем бренном мире.

– Ну так бы сразу и сказали, – забормотали изнутри, лязгая засовом. – Что помощь требуется. Помощь бескорыстную оказать, это мы завсегда. А то затеяли, понимаешь, трепологию… Значит, так. Ты, почтенная, – калитка в воротах приоткрылась, стражник, с коротким копьем под мышкой и фонарем, висящим на мизинце, приглашающе махнул свободной рукой, – во двор проходи. А ты, господин Подзаборник, жди ее туточки, в арке… и заткни хайло, потому как не нать мне, чтоб всякие подзаборники у меня по подвалам шастали. А то я тя впущу, а сменщик решит, что какой-нито вор из камеры удрал и засадит тя под замок. Хошь под замок?

Пепел нахмурился, но отступил.

– Я буду ждать здесь, госпожа, – сказал он, и калитка захлопнулась.

– И кого, значить, те надобно, госпожа хорошая? – Под нос мне недвусмысленно сунулась стражникова лапа, пришлось расстаться с архентой. – Хм, хм, – пробурчал страж. – Чой-то не шибко жалуют на небесах енто самое сострадание.

– Не дерзи небесам, воин. Терпение и кротость вознаграждаются вдвойне.

– Ага, – смирился страж. – Ну тады будем терпеливы. Кого, говоришь, тебе повидать надобно?

– Слугу моего. По имени Ратер Кукушонок, его вчера схватили, во время праздника.

– Ладныть, найдем. Воришка, говоришь?

– Он не вор. Он честный человек. Его схватили по ошибке.

– Ой, почтенная, знаем мы енти ошибки. Видала б ты, сколько вчера таких честных сюда приволокли. У нас тут четыре общих, так все под завязку. Завтра ентих честных в железо оденут – и в морское путешествие, лет эдак на пяток.

Мы пересекли двор, полукольцом окружающий башню. Спустились на несколько ступеней, к утопленной в стене двери в подземелье. Зазвенели ключи, стражник, нажав плечом, отвалил тяжелую створку. Из проема выплыл сырой, промозгло-душный мрак.

– Держись за стенку, почтенная, здесь ступеньки скользкие. Чего носом крутишь? Чуешь, как мерзость человеческая пахнет? Во! Все мы, человеки, суть грязные животные… Эгей!!! – вдруг в голос завопил страж. – Господа воры-негодяи! Кто из вас Ратер Кукушонок, отзовись! Эгей!

Послышался дробный железный лязг – мой проводник, проходя мимо камер, провел ключами по решетке. Темнота внутри заволновалась, отозвалась волной ропота, ругани, вскриков, плача.

– Выпустите! Выпустите меня! Я невиновна!

– Когда жрать дадут, итить вашу маму через левое колено…

– Куда женщину ведешь, козья морда, давай ее к нам…

– Не тро-гай-те ме-ня. Не тро-гай-те…

– Хооорт! Хооорт! Где Хорт, собачьи дети? Хорт, черт плешивый, где ты?

– Тетечка, тетечка! Найди Касю Одноглазого, это у Новой Церкви, слышь, скажи ему…

Я вырвала край юбки из цеплючей пятерни. Страж ловко прошелся древком копья по тянущимся в коридор рукам. Бледные пятна лиц в полумраке за решетками плавали и разевали рты как какие-то больные глубоководные рыбы. Они были совершенно одинаковы, я с трудом отличала мужчину от женщины, мальчика от старухи.

– Держись середины коридора, почтенная, – велел стражник. – Не зевай, а то одежу порвут, идолы. А ну, руки прочь! Мало получил? Вот еще приласкаю. – И снова во весь голос: – Эгей! Который здесь Ратер Кукушонок, отзовись!

– А Лахор Лягушонок вам не нужен?

– А Люм Зараза? Это я! Можа, я спонадоблюсь? Бери не глядя, задарма…

– Мама… мамочка моя…

– Леста! Да пустите же вы, уроды… Леста, я здесь!

– Ратер?

Расталкивая шевелящиеся тела, к решетке пробился кто-то, такой же бледный, с больным рыбьим лицом. Грудью навалился на прутья, вжался лбом, протискивая в узкий промежуток черные бесформенные губы:

– Пришла… надо же… А я все гадал – придешь, не придешь…

– Это, что ли, твой воришка? – стражник на всякий случай занес древко.

– Да, это он. Любезный, выпусти его на два слова, пожалуйста!

– Еще чего, сбрендила, камеру отпирать! Так говорите. Через решетку. Щас прочих отгоню… А ну убрали рыла, шушера!

Загремело копье о прутья, кто-то взвизгнул, кто-то захохотал.

– Ратери… – Я шагнула поближе, всматриваясь в чумазое неузнаваемое лицо. – Тебя били? Ох… бедный мой…

Глаза его сумасшедше блестели в темноте. Один был обведен траурной каймой и наполовину заплыл; на щеке чернела большая клякса – то ли ссадина, то ли грязь.

– Леста, я ничего не крал.

– Я знаю, знаю. У тебя нашли деньги, мои деньги. Почему ты не сказал, что они мои?

– Леста, слушай. – Холодные пальцы ухватили меня за запястья. – Нельзя мне было говорить. Тебя бы… это… как свидетеля. Позвали бы.

– Призвали как свидетеля. Конечно! Завтра, говорят, будет суд, я приду свидетельствовать.

– Нет. Не надо. Чем докажешь, что деньги твои? Ты хоть помнишь, сколько их там было, в кошельке этом?

– Э-э…

– Во. Я тоже ни черта не помню. А судейские тутошние, смекай, народ ушлый, начнут расспрашивать, кто ты, да откуда, да за какой корыстью приехала… врать начнешь, выворачиваться, а врать ты ни на полстолька не умеешь.

– Умею, когда надо. Я виновата, тебя из-за моих криков схватили…

Ратер пропихнул сквозь прутья руку почти до локтя и сгреб меня в охапку. Разбитые губы воткнулись в ухо:

– Не спорь, а? Ну не спорь. Не надо мне такого, чтобы с тобой случилось что поганое. Ты смекай, ежели они неладное почуют, от тебя ведь ни в жизнь не отвяжутся. Ежели унюхают, какие сокровища за спиной у тебя… наизнанку вывернут… остров твой по камешку растащат… мантикора… на чучело пустят…

– Ратери…

– Нет, я сказал. Не надо… этого… свидетельств за меня. Не надо. Мне это не поможет, и тебе худа наделает – возьмут нас с тобой обоих за жабры.

– Что же тогда делать? Ты знаешь, что тебе грозит?

– Галеры. Или руку оттяпают, правую. Послушай, Леста. Послушай. –

Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 86