— А ты мужик! — могучий хлопок по плечу едва не отправил меня мордой в снег, но, к счастью, кто-то поймал меня на лету. — Куда?! Упс, извини. Будешь?

— И почему я не удивлён, — я взял из рук Скуратова фляжку и приложился, сделав пару мощных глотков. — А где Юлия?

— Сейчас приедет, — усмехнулся Владимир Алексеевич, усаживаясь прямо на воздух, — я просто был недалеко, вот первым и примчался.

— Прилетел? — я кивнул на воздушные завихрения, поддерживающие эспера.

— Ага, — улыбнулся во все тридцать два тот. — А ты молодец!

— Вы это уже говорили, — я поморщился, — только херня всё это. Если бы сразу нормально работал, ничего этого не было бы.

— В смысле? — удивился Скуратов, отхлёбывая коньяка и передавая мне фляжку обратно.

— Мы пару месяцев назад автобазу чистили от этих тварей. — Я тоже глотнул. — Походу, недоглядели, вот один остался. Договорился с сыном хозяина и вот… чего теперь будет-то? Блин, за машину ещё должен.

— А вон ты про что, — рассмеялся воздушник. — Забей! Вы тут не при делах. Инспектор принял работу? Всё с вас взятки гладки. Но тут даже другое. Знаешь, кого вы завалили?

— Гремлина, — я удивлённо поднял бровь. — Правда, он говорить умел…

— В том и дело! — наставительно поднял палец Владими Алексеевич. — Это, брат, не просто гремлин, это патриарх! Знаешь, кто такие?

— Дух уровня хозяина места, но не привязанный к определённой территории, — поражённо процитировал я справочник. — Чаще всего образует гнездо подчинённых тварей, за что и получил название.

— Вот именно! Но главное, обычными средствами они почти не определяются, — усмехнулся Скуратов и опять хлебнул коньяка. — Так что, если кто и прокосячился, так это инспектор. Он был обязан устроить глубокую проверку, раз ситуация нестандартная. А ты, можно сказать, герой! Так что за тачку не переживай. Её же Булат делал? Восстановит — станет лучше, чем была! Ладно, я пойду, а то вон твои девки уже бегут!

— Ага, — я остался сидеть с фляжкой коньяка в руках, глядя, как по полю мчатся две тонкие фигурки. И почувствовал, как рот непроизвольно растягивается в улыбке. Что ни говори, а живым быть хорошо!

Конец