* * *

Исалиэль сидела на складе у открытого окна и вышивала. Солнечный свет попадал на лицо и добавлял ещё больше радости в её наполненную любовью и счастьем жизнь. Последние месяцы были удивительными. Красивые ухаживания Дария, тихие разговоры почти до утра, его внимание и тепло. Он был рядом с ней, когда мог, но никогда не пересекал черту дозволенного. Она нежно улыбнулась, вспоминая его заявление, которое он сделал уже спустя несколько дней после того самого первого вечера и их разговора по дороге домой.

«Я не играю с тобой в дружбу. Это нелепо, не после всего, что было, — сказал он тогда. — Ты всегда была особенная для меня, и я хочу, чтобы ты знала… Я люблю тебя. По-настоящему. Возможно, неправильно, не так, как нужно, но люблю… Прости, что не сказал этого сразу, в то утро, когда ты решила уйти. Тогда я запутался, был слишком зол, оказался не готов встретиться с прошлым. Стыдился его. Мне потребовалось время, чтобы принять его. Как и потребовалось время, чтобы разобраться в своей запутанной жизни. И сейчас я прошу снова дать мне шанс быть рядом с тобой. Клянусь, что не нарушу твоих границ. Всё будет так, как ты захочешь. Тогда, когда захочешь сама. Если захочешь…»

Тогда, она таяла от его слов и была готова всё забыть и простить, но понимала, что это путь в никуда. Просто заход на новый круг. И всё же она дала ему этот шанс. Правда, его словам не верила, думала, что он предпримет попытки сблизиться, но шло время, а их отношения оставались теплыми и… платоническими. Он действительно ухаживал за ней, как будто не знал до этого раньше. Старался понравиться. И то, что сначала её настораживало, прикипело, откликнулось, сломало оборону.

Последней точкой в их ссоре стал момент, когда какой-то мальчишка специально пробежал по луже, чтобы обдать их волной грязи. Дарий сначала долго ругался, грозясь найти сорванца и оторвать его уши, а потом, увидев, что стало с её платьем, присел оценить масштаб беды и стал сетовать на испорченный низ. Его предложение, такое совершенно искреннее и обеспокоенное, поскорее застирать ткань — Исалиэль заглушила поцелуем. А дальше… Лицо залилось жаркой краской от воспоминаний. Они уже не нашли у себя ни одного довода, почему им нужно отстраниться.

Исалиэль отложила вышивку и закрыла лицо руками, пряча собственное счастье, сияющее на лице. И когда, казалось бы, лучше уже быть не может, пришел Фенрис и сказал, что она должна с ним отправиться в Дэйлор. Ненадолго, всего на несколько дней. И не когда-то, а уже завтра. Захотелось кричать от радости. Завтра! Мама, отец! Она сможет их обнять! Как же она соскучилась… И родной дом! Стены, которые были неприступными и дарили чувство безопасности! Святыни и алтари, к которым можно прикоснуться и напитаться благодатью! Красивая одежда и мягкие кровати! Уют и свет! Счастье! Дом — это счастье! Наконец-то! Ей казалось, что она не была в Дэйлоре целую жизнь!

Ей хотелось, чтобы и Дарий с ней ушел, но Фенрис не разрешил: безопасность Изимы важнее. Исалиэль понимала, но всё равно её эйфория от предстоящей поездки порой пробивалась острыми уколами грусти.

Приходилось себя успокаивать: сейчас, зная о жизни в Изиме не понаслышке, Исалиэль уже точно могла привезти вещи, которые пригодились бы и ей, и Дарию. В дороге она ещё планировала уговорить брата отпустить в следующий раз и Дария с ней в Дэйлор, хоть ненадолго. В конце концов, Дарий помог перебить монстров, а она выполнила просьбу насчет Ивори. Можно же и в ответ пойти на уступки.

— Ты меня совсем не слушаешь! — донесся, как через толщу воды, возмущенный голос Катрин.

Исалиэль вздрогнула, вырываясь из своих мыслей, и бросила виноватый взгляд на изимку.

— Прости, я слишком взволнована сегодня.

— Значит, это правда? Завтра возвращаешься? — Катрин нахмурилась.

— Я ненадолго, — поспешила заверить её эльфийка. Помнила о намерении Катрин записаться на очередной отбор охотников. В прошлые разы ей не везло, брали других. В основном мужчин, конечно. Но упорная изимка не оставляла надежды сменить род деятельности.

— Ну почему сейчас? Нельзя отложить на пару недель?

Исалиэль пожала плечами и постаралась изобразить раскаяние, но вышло очень плохо: глаза выдавали нетерпение и счастье. Катрин при виде этого хмыкнула и всплеснула руками.

— Вырастила на свою голову смену себе! И вот! Опять буду торчать одна здесь!

— Прости! — Исалиэль отложила вышивку, подошла и обняла женщину. — Я привезу тебе подарок. Шарф красивый, новый. А то твой совсем износился. И платье нарядное.

— Не надо платье, — всё ещё хмурясь, пробурчала Катрин. — Ну какое с моей фигурой платье?

— Ты очень красивая!

Катрин засмущалась. Щеки тронул румянец, а глаза спрятались под ресницами.

— Штаны привези и кофту. Синие. Люблю синий цвет, — уже с теплом в голосе проворчала женщина.

— Хорошо! — широко улыбаясь, ответила Исалиэль.

Дверь склада открылась. На пороге стояла Тэруми.

— Исалиэль, Правитель Лим зовет тебя.

Катрин удивленно посмотрела на подругу — Исалиэль непонимающе пожала плечами и отправилась за азурианкой.

— Он у себя в кабинете? — спросила эльфийка, подходя ближе к Тэруми. Ответила азурианка, когда они оказались за дверью склада:

— Он хочет показать тебе один из домов, который ты и Дарий займете после ремонта. Идем. Я провожу.

Эта новость вызвала у Исалиэль новую порцию радости и волнения. У них с Дарием будет свой дом! Не тесная комнатка, а целый дом! Как же это здорово! И как же это хорошо, что покажут его прямо сейчас! Она сможет заранее подобрать что-нибудь в Дэйлоре для их нового дома!

По мере отдаления от привычных районов внутри зарождалось разочарование. Так далеко от центра. Так близко к восточной стене. И тут же себя поправила: в этой части города живет сам Чонсок, значит, здесь безопасно и хорошо.

Они свернули в какой-то отворот от основных улиц и оказались в тупике, который создавали полуразрушенные дома. Сами здания были из более поздних построек, если судить по архитектуре, но абсолютно непригодные к жизни. Исалиэль стала осматриваться, ища Чонсока. Тэруми толкнула дверь одного из домов и замерла у входа, красноречиво намекая, что нужно зайти внутрь.

Исалиэль поежилась, но послушно подобрала подол платья и зашла в здание. Если Правитель Лим считал, что этот дом подлежит восстановлению, значит, это так и есть. Дверь за ней с противным скрипом