Я смотрел на этого человека и понимал, насколько глубоко в нем сидит убеждение в собственном превосходстве. Для него мир делился на два лагеря: достойных уважения благородных людей и всех остальных — безликую массу, с которой можно обращаться как заблагорассудится. И теперь, узнав о моем происхождении, он автоматически перенес меня из одной категории в другую, даже не задумываясь о противоречии.

— Как вы узнали? — спросил я, решив не отрицать очевидное.

Корсаков откинулся на спинку стула, словно наслаждаясь моментом.

— У меня много связей в столице, — сказал он с лёгкой улыбкой. — Я в курсе того, что на самом деле произошло там несколько месяцев назад. Сопоставить события и узнать выжившего наследника древнейшего рода Белозёрских было несложно. — Он отпил чай. — Особенно когда этот наследник демонстрирует такие… впечатляющие ментальные способности.

Я украдкой взглянул на Кристи. Она сидела, опустив глаза, но я видел, как подрагивают её пальцы, сжимающие чашку.

— И что теперь? — спросил я. — Выдадите меня имперским агентам? Потребуете выкуп? Шантаж?

Корсаков рассмеялся — искренне, без фальшивых ноток.

— О нет, ничего столь примитивного. Я не собираюсь вмешиваться в имперские дела. Это обычно ничем хорошим не заканчивается. — Он поставил чашку. — Но… при всём уважении к вашему императорскому роду, вам придётся немного поработать на меня. А ваша подруга некоторое время погостит у меня, в качестве залога. Не хочу, чтобы вы наделали глупостей.

Я почувствовал, как амулет на груди начинает нагреваться, реагируя на мои эмоции. Один ментальный удар — и Корсаков рухнет без сознания. Я смогу схватить Кристи и…

— Даже не думайте, — Корсаков словно прочитал мои мысли. — Я достаточно обеспеченный человек, чтобы позволить себе лучшую защиту от ментального воздействия.

Я расслабил сжатые кулаки и заставил себя выдохнуть. Нет смысла дёргаться, когда тебя загнали в угол. Сначала нужно понять правила игры.

— Ну хорошо… что именно от меня требуется? — спросил я, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.

Корсаков улыбнулся.

— О, сущий пустяк, — он взмахнул рукой. — Вам предстоит проиграть в третьем раунде следующего боя против Вихря.

Я непонимающе уставился на него.

— Проиграть? Зачем? Если вы хотите заработать, то получите куда больше выгоды, сдав меня имперским агентам.

Корсаков усмехнулся:

— Деньги меня не особо интересуют, их у меня предостаточно. — Его глаза сузились. — А вот уничтожить Никонова — цель моей жизни. И ваше поражение от Вихря будет первой ступенью в этом деле.

— Ничего не понимаю, — покачал я головой. — Какая связь между моим поражением и падением Никонова?

— Видите ли, — Корсаков отпил чай и поставил чашку с идеальной точностью ровно на то же место на блюдце, — в высших кругах нашего города все строится на репутации. Никонов поставил слишком многое на вашу… звездную карьеру. Ваше публичное поражение нанесет сокрушительный удар по его влиянию.

— Но это всего лишь бой, — возразил я. — Даже чемпионы проигрывают.

— О, это будет не просто поражение, — Корсаков наклонился вперед. — Это будет унижение. Третий раунд — ни раньше, ни позже. После того, как публика и букмекеры увидят в вас фаворита. Я знаю, вы способны продержаться ровно столько, сколько нужно.

Я окинул взглядом Кристи, которая сидела неподвижно, опустив голову. Ее присутствие здесь было молчаливым, но очень ясным аргументом.

— А если я откажусь? — спросил я, хотя уже знал ответ.

Корсаков не стал произносить угроз. Он просто перевел взгляд на Кристи, и этого было достаточно. Сообщение получено, четко и ясно.

— Хорошо, — сказал я наконец, чувствуя, как эти слова застревают в горле. — Я проиграю в третьем раунде. Но после этого вы отпустите Кристи.

— Разумеется, — Корсаков широко улыбнулся. — Как только дело будет сделано, ваша подруга будет свободна. У меня нет причин удерживать ее дольше необходимого. А сейчас, думаю, вам не помешает несколько минут наедине с вашей… подругой. Обсудить детали вашей маленькой роли, — он подмигнул мне с фальшивым дружелюбием. — Мы подождем за дверью.

Он изящно вышел из беседки, дворецкий бесшумно последовал за ним. Как только дверь закрылась, я бросился к Кристи.

— Ты в порядке? Они тебя не тронули?

Она покачала головой, и я заметил слёзы, блестевшие в её глазах.

— Всё хорошо, Макс. Они… они обращаются со мной уважительно. — Её голос дрогнул. — Корсаков сказал, что я его гостья, не пленница. Даже выделил служанку и этот… гардероб.

Она с отвращением провела рукой по изумрудной ткани платья.

— Я вытащу тебя отсюда, — сказал я, сжимая её ладони. — Обещаю.

Кристи грустно улыбнулась.

— Знаю. Но не делай глупостей. Корсаков не такой, как Никонов. Он… страшнее. Холоднее. — Она понизила голос. — Он заставил служанку выпороть горничную за то, что та не так постелила постель. Просто приказал, даже не повысив голоса, и продолжил пить чай, слушая её крики.

Я вздрогнул. Да, такое больше похоже на Корсакова, которого я встретил в ресторане несколько месяцев назад, а не на этого вежливого хозяина с безупречными манерами.

— Но со мной… — продолжила Кристи, — со мной они обращаются как с принцессой. Корсаков даже наказал слугу, который «недостаточно почтительно» ответил мне.

— Потому что ты — рычаг давления на меня, — мрачно заметил я. — Ты нужна ему целой и невредимой.

— Пока нужна, — поправила Кристи.

Я обнял её, вдыхая знакомый запах её волос, сейчас слегка перебитый дорогими духами.

— Сделаю, как он просит, — прошептал я. — А потом мы уедем отсюда. Далеко. Туда, где нас никто не найдёт.

Кристи крепче прижалась ко мне, ее пальцы вцепились в ткань моей куртки, словно боялась, что меня сейчас отнимут у нее. Я чувствовал, как бьется ее сердце — быстро, тревожно, почти лихорадочно.

— Будь осторожен, Макс, — прошептала она, приподнявшись на цыпочки, чтобы ее слова достигли только моих ушей. — Здесь что-то нечисто. Слишком легко он тебя отпускает. Корсаков никогда не делает того, что не приносит ему выгоду. Никогда.

Я хотел ответить, заверить ее, что все будет хорошо, что я просчитаю все варианты, но дверь беседки распахнулась, и на пороге появился Корсаков. Его сиятельная улыбка не достигала глаз — они оставались холодными и расчетливыми, оценивающими каждую деталь нашего прощания.

— Время истекло,