Спустя примерно полчаса иллюзорная стена снова дрогнула, и из нее вышел Силар. Его доспехи были забрызганы кровью, лицо — усталым, но спокойным.

— Все кончено, — его голос был низким и хриплым. — Сопротивление подавлено.

Он протянул руку. Я взялся за его предплечье, и он, без лишних усилий, поднял меня на ноги. Мои колени подкосились, но на этот раз я устоял, сделав пару глубоких вдохов. Тело слушалосся с трудом, но я мог идти.

— Пойдем, — сказал я, и мы шагнули сквозь обманчивую стену.

Глава 19

Иллюзия рассеялась, открыв обширное подземное пространство. Воздух здесь был спертым и пах пылью, кровью и озоном. Пол был усеян телами. Десятки пиратов лежали в неестественных позах, окруженные выроненным оружием. Но среди них, островками, лежали и другие — те, чьи смерти я чувствовал с той стороны иллюзии. Их было куда меньше, но каждый был как нож в сердце.

Я остановился, глядя на одного из моих бойцов, молодого артефактора с Сказания, в чьей груди зияла дыра от энергетического разряда.

— Сколько? — спросил я Силара, и мой голос прозвучал глухо.

— Тринадцать, — ответил он без колебаний, но в его глазах читалась тяжесть потери. — Шестерых из них убил лично Кегарн. Он дрался как загнанный зверь, пока мы не сковали его. Он жив, как ты и приказывал.

Мы двинулись дальше, в один из проходов, отходящих от главного зала. Проход привел нас в просторное помещение, которое, судя по опрокинутым и развороченным стеллажам, когда-то было архивом

Тысячи клочков пергамента и обложек устилали пол, а воздух был густ от пыли и запаха гари. Я позволил себе скривиться в подобие улыбки, глядя на этот хаос. Идеальная декорация для того, чтобы все закончить.

У дальней стены, в круге из моих бойцов, сидел Кегарн Лиорго. Он был прислонен к каменной кладке, его лицо было бледным и осунувшимся. Левая рука была оторвана по локоть, но культя была аккуратно прижжена маной, чтобы не умер раньше времени. Вокруг него стояли Хамрон и несколько других Артефакторов.

Хамрон обернулся на наш подход, и я увидел его лицо. Вернее, то, что от него осталось. Вся левая сторона была залита запекшейся кровью, а через глаз проходила глубокая, рваная рана, будто кто-то провел по его лицу здоровенным кривым раскаленным гвоздем. Глаз, к счастью, был цел, но даже после использования целительных артефактов шрам останется ужасный.

Я не смог сдержать короткий, резкий вдох, застыв на месте. Хамрон, заметив мой взгляд, лишь криво усмехнулся, обнажив сцепленные зубы.

— Пустяки, — его голос был хриплым, но твердым. — Небольшая плата за то, чтобы помочь тебе добраться до этой сволочи.

Все, что я собирался сказать — упрек, вопрос, благодарность — застряло у меня в горле комом. Любые слова показались бы сейчас пустыми и ненужными. Я просто медленно, с пониманием, кивнул ему. Он так же кивнул в ответ.

Затем я перевел взгляд на Кегарна и сделал несколько шагов вперед, пока не оказался прямо перед ним. Он смотрел на меня с ненавистью и усталым безразличием, ожидая очередных угроз или насмешек. Специально ради этого момента я снова использовал «Ольву», так что он видел перед собой незнакомое лицо одного из капитанов Дикого Братства.

Я отменил превращение, оставив лишь человеческий цвет кожи.

Кости лица и мышцы с тихим хрустом поползли, возвращаясь в свое естественное положение. Кожа натянулась, изменились скулы, линия подбородка, разрез глаз. Это заняло всего пару секунд.

Кегарн смотрел на мое лицо, и его глаза, сначала полные ненависти и усталости, стали медленно расширяться. Распознавание было не мгновенным, будто его мозг отказывался верить в то, что видели глаза.

Потом по его лицу пробежала судорога, губы задрожали, и он разразился таким потоком отборной, виртуозной брани, что воздух, казалось, закипел. Он проклинал все на свете: меня, мою мать, Коалицию, Небо, удачу, тот день, когда я родился, и тот день, когда он решил отправиться убивать меня в Руины Маски. Слюна брызгала из его уголков рта, слова были грязными и злобными, выкрикиваемыми с такой силой, что его тело дергалось в конвульсиях.

Наконец, он выдохся. Его голос сорвался на хрип, и он, тяжело дыша, откинулся обратно на стену. Пот увлажнил его лоб.

— Я… я должен был лично убедиться, — прохрипел он, глядя на меня с внезапной, странной ясностью. — Должен был найти тебя и добить. Моя ошибка. — Он горько усмехнулся. — Ну что ж… Теперь делай со мной что хочешь. Режь, жги, пытай. Но не жди, что я стану умолять. Ни о пощаде, ни о быстром конце. Ничего ты от меня не добьешься.

Я медленно опустился перед ним на корточки, чтобы наши глаза были на одном уровне. В его взгляде не было страха. Была лишь усталая, выжженная ненависть и принятие.

— Спасибо за прямоту, — тихо сказал я. — Отвечу тем же. Ты знаешь, что такое Маска Золотого Демона? Она дала мне кое-что интересное. Способность… обменивать продолжительность своей жизни на ману. Сжигать дни и недели ради мгновенной силы.

Я видел, как в его глазах мелькнуло любопытство, быстро подавленное презрением.

— А знаешь ли ты артефакт «История о сотне порезов»? — спросил я, не ожидая ответа. — Нет? Неважно. На то, что я собираюсь сделать, — продолжал я своим ровным, бесстрастным тоном, — я потрачу всю оставшуюся мне жизнь. Кроме одного дня. Ровно один день я оставлю себе. Все остальное… я вложу в этот подарок для тебя.

Я не стал ждать его реакции. Я почувствовал, как из узора на груди, из самой Маски, хлынула чудовищная, сжигающая энергия. Это была не просто мана — это были дни и недели моего будущего, сгорающие в адском пламени и превращающиеся в чистую, концентрированную мощь.

Я направил этот поток в татуировку на пальце, а затем резко вонзил заострившийся ноготь в его грудь, прорвав кожу и мышцы, пока не уперся в ребро. И в эту точку я выпустил весь этот сжатый ужас, всю сожженную жизнь.

Кегарн замер на секунду, его тело напряглось в неестественной позе, будто он прислушивался к чему-то внутри себя. Потом его глаза снова встретились с моими, и в них не было ни ненависти, ни презрения — лишь нарастающее, всепоглощающее непонимание.

А затем его тело выгнулось